Онлайн книга «Ненаписанное письмо»
|
Представление закончилось. Нок и Мали пошли танцевать. И мы с Крисом решили не отставать. На танцполе я чувствовал себя расслабленно, совсем не так, как это было впервые с тобой, дорогая Марта. Мне тогда пришлось включить всё свое мужество, чтобы пригласить тебя на танец, хотя ничего особенного в нём не было. Мы просто обнимали друг друга в полумраке и медленно вращались. Ты что-то говорила, а я кивал, сосредоточенный на том, чтобы не наступить тебе на ногу. Потом ты сказала: — Ну что? Идём? — Да, идём. И мы пошли ко мне домой. Теперь же ко мне обращался Крис: — Ну что? Идём? — Да, идём. Я взял за руку Мали. Вчетвером мы вышли из бара. Рассвет ещё не подобрался к небосклону, но улица немного очистилась, толпа поредела. Мы брели вдоль основного потока, затем свернули в проулок. Здесь было темно и узко. У закрытых дверей жилищ обосновались на ночлег собаки. Одна из них пробудилась в надежде выпросить какой-нибудь еды. Мали погладила псину. Меня это тронуло, но вместе с тем вызвало чувство брезгливости. Мы пошли дальше. Крис привёл нас к частному дому, где сдавались комнаты. Он знал хозяйку и быстро договорился с ней о цене. Хозяйка проводила нас внутрь своего постоялого двора. Ни в одной из комнат не горел свет, и я решил, что, возможно, мы единственные гости. Но быстро разуверился в этом, когда шагнул через порог: там скопилось не меньше двух десятков пар обуви — от совсем детской до безразмерной и бесполой, похожей на стоптанные лапти крестьян. Нас не просили разуваться, да и желания такого не возникало при виде немытого кафеля как в старой больнице. Крис и Нок уединились в комнате за кривоватой голубой дверью с огромной щелью понизу. Меня и Мали оставили в каком-то чулане на втором этаже, где потолок срезал пространство покатой крышей, отчего маленькая комната казалась вдвое меньше. При входе стоял умывальник с узкой полоской зеркала, приклеенного на скотч, и холодной водой. Дальше болталась шторка из куска простыни, нанизанная на жёсткую проволоку, а за ней — кровать без ножек, состоящая из одного толстого матраса, набитого сеном и затянутого в брезент. Я включил свет и огляделся. При входе мне показалось, что плата за ночлег совсем крохотная, но теперь-то я понимал, за что плачу. В комфорт постояльцев здесь не было потрачено ни одной лишней копейки. Если мусорную корзину в углу можно с огромной натяжкой назвать удобством, то она была тем немногим, за чем тут действительно ухаживали — корзина была пуста. Впрочем, при ближайшем рассмотрении, я понял, что и белье на матрасе недавно стирано. Конечно, не было никакой гарантии, что сделали это сразу после последних визитеров, но пахло сносно. Внезапно меня одолело тяжелейшее смятение. Силуэт Мали резал серо-синий отсвет ночи так неестественно и гнусно, будто хотел отсечь мне голову. Я вовсе не испытывал неловкость или таинство предвкушения, какие чувствовал, ведя впервые в постель тебя, Марта. И это не было стыдом обнажения и страхом за свои способности, как логично предположить в такой ситуации. То было нечто другое… Мужчины и женщины могут говорить, что угодно о сексуальных опытах, но мало для кого секс — настоящая обыденность, если, конечно, речь не идёт о проституции. Даже в многолетнем браке у секса есть вкус, но люди насильно заставляют себя ничего не чувствовать, потому что испытывать наслаждение — это тоже труд. А вот страдать или безразличествовать ничего не стоит. |