Книга Ненаписанное письмо, страница 57 – Игорь Толич

Вслед грандиозной ссоре по случаю нашего отъезда в Париж наступила сумасшедшая эйфория.

Мы катились по звучному полотну французской железной дороги, картавящей на один лад с незнакомыми людьми вокруг. Ты улыбалась неимоверно широко. Твои мысли занимала скорая встреча со всеми парижскими достопримечательностями и яствами.

Мы осмотрели квартиру, остались очень довольны. Жан, который вручил нам доступ к своему жилью на неделю, оказался милым, добропорядочным геем. В его доме был электронный рояль, самописные картины на стенах и целый шкаф трусов-стрингов, которые ты обнаружила сразу после того, как он оставил нас одних.

— Как он в этом ходит?!

— Марта, положи на место. Нам выделили секцию в гардеробе. Остальное — не нашего ума дело.

— Да мне просто интересно! — раззадоренная собственным воображением воскликнула ты и все никак не хотела оставить в покое яркое бельишко с дурацкими рисунками.

— Думаю, он приберегает это для особых случаев. Собирайся. Мы еще успеем прогуляться в центр.

Апрельская погода бессовестно баловала теплом. Небо распустилось над головой синью. А ужасы столичной подземки, где закладывало нос от вони и болели глаза от мерзости нищих, отошли на второй план.

Ты ожила словно маковый бутон в дивном рассвете над полем. Мы шли по бульвару, искали башню Эйфеля.

Она выросла перед нами горделивой царицей. Мы почему-то оба предполагали, что она еще выше, еще величественнее, но и того, что мы наблюдали, было вполне достаточно для бурного восторга. Увидеть Париж и умереть, конечно, не аксиома жизни. Однако столица Франции несомненно достойна взглядов.

И ты смотрела во все глаза. Я с упоением следил за тобой, как ты лучилась обожанием ко всему — к видам, к воздуху, ко мне. Ко мне — к тому, который всеми правдами и неправдами все-таки заставил тебя поехать сюда.

План был незамысловат: обойти главные площади и пообедать в каком-нибудь местечке, куда хаживали Гертруда Стайн, супруги Фицджеральд и Пикассо. Поскольку денег было в обрез, ужины намечались исключительно дома.

Мы приценились к билетам на вход в башню и решили, что немного потеряем, если не пойдем, зато сэкономим несколько десятков евро.

Когда мы уже выходили на набережную, к тебе прицепился незнакомый чернокожий парень. Я отогнал его, но, пока разбирался с ним, появился второй. Я бросился на него.

— Он просто предлагает сыграть! — объясняла ты.

— Нет, Марта, никаких игр с бродягами!

А ты улыбалась и кивала, пока этот мигрант тянул тебя в проулок.

— Марта! — я схватил тебя за другую руку, прикрикнул на чернокожего.

— Джей, перестань истерить! Мы в центре Парижа! Что может случиться?! Просто посмотрим!

Как я и думал, играли они в наперстки. Молодой араб ловко орудовал металлическими стаканчиками, а кто-то из толпы постоянно угадывал, где мячик. Дважды угадал, и при нас ему вручили три сотни. Толпа состояла в основном из чернокожих и цыган.

— Пойдем отсюда, — дернул я тебя.

— Я хочу попробовать.

— Не смей.

— Не смей мне указывать, Джей!

Ты выставила полтинник и рассталась с ним уже через тридцать секунд.

— Марта, идем!

— Я хочу отыграться!

В ход полетел второй полтинник.

— Господи боже, Марта! Идем!

— Ты с ума сошел?! Я сейчас выиграю! Не мешай! — ты пихнула меня в грудь, и толпа немедленно поглотила тебя.

Больше полтинников у тебя не было. Было две сотни. Сначала ушла первая. Затем вторая.