Книга Рипсимиянки, страница 105 – Арм Коста

– Что же ты делаешь, глупый человек? Будь благоразумным! Играешь со смертью? Неужели тебе ни капли не дорого твоё существование? Полжизни впереди у тебя, ты же не старец: так хватайся же за шанс, ибо сейчас висишь ты на волоске от смерти! Спаси себя и не дерзи! Ты же был правой рукой царя и знаешь, на что тот способен! Если он скажет убить тебя, то будет так…

– Я отличаюсь от тебя тем, что я не боюсь ни царя, ни смерти, а ты трусишь перед правителем и пытаешься ему угодить, потому что ты зависим от него. Я же – нет. Над моей головой есть лишь Бог. И на земле есть Бог. И никого выше Него быть не может и не должно. Власть придёт и власть уйдёт, а Он останется. И сегодня. И завтра. И всегда. Я не буду делать то, что требует царь и о чём говоришь ты. Не проси меня предать то, за что я сейчас несу крест, и передай царю то, что я тебе скажу…

Когда каратель предстал перед царским троном, он приблизился и промолвил послание Тиридату: «Люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всеми силами твоими». (Втор.6:5). Тиридата наглость Григора поразила и привела в бешенство: не помня себя от злости, приказал царь терзать непослушного, разрезав кожу на его теле лезвиями, а после того, как раны понемногу затянутся, снова резать. Кровь текла по телу Григора, но он терпел, сжав зубы. Порезы оставляли глубокие следы, тело бедного мужчины было истерзано. Из-за пыли и грязи раны гноились и не заживали. Григор мучился от боли и горячки, но даже в бреду он не прекращал молиться.

Когда в очередной раз палач взял в руки лезвие, он заметил, что орудие пытки затупилось. Недоумевая, он схватил другое остриё, но и оно вмиг сделалось тупым.

– Хм, – недовольно буркнул каратель, достав новые лезвия.

Когда края касались кожи христианина, лезвия тупились, а позже и вовсе раскалывались. Тиридат не поверил объяснениям мучителя, подумав, что тот с ума сошёл или чересчур увлёкся вином.

Через три дня Григора обливали горячим свинцом, задавая всего один вопрос: «Ты до сих пор веришь в своего бога?» И он отвечал: «Да!»

Человек терпел, но не сдавался. Господь помогал непокорному христианину и наутро давал ему новую жизнь, в которой не было покоя, а лишь дикая боль и изувеченное тело.

– Не знаю, что мне с ним делать, – Тиридат стоял у окна и смотрел на горы, словно искал у них ответа. – А ты что думаешь, Мелкум? – он повернулся лицом к своему сподвижнику, который занял место Григора, став первым помощником. – Убить его? Но я колеблюсь, что-то терзает меня – всё-таки он служил мне, помогал.

– Но он предал тебя, Тиридат. У него предательство в крови, и ты это никак не искоренишь, не надейся, что он изменится и обернётся в нашу веру – его поступок заслуживает только смерти. Сначала его отец предал твоего, а затем…

– Довольно, – рыкнул правитель. – Посоветуй лучше, что дальше с ним делать?

– Да брось ты его в яму поглубже, чтобы не смог выбраться, и всего-то. Умрёт своей смертью, а ты не замараешь себе руки.

– Недурно, – правителю понравилась мысль помощника, – думаю, это хорошая идея. Прикажи стражам выкопать яму – настолько глубокую, чтобы из неё никто не мог выбраться. Никто и никогда!

По письменному приказу Тиридата и под руководством Мелкума на возвышенности, обок Масиса началось строительство подземной тюрьмы: в глубокой и чёрной дыре не было ничего – лишь земля и камни. Тюрьма, уготованная Григору, напоминала огромный колодец.