Книга Грабитель с детским зонтиком, страница 121 – Арм Коста

Одна пуля, выпущенная из нагана, влетела в левую затылочную часть головы возле уха. Заключённый упал на колени. Уже бездыханного, его добила вторая пуля: контрольный выстрел был произведён через полминуты после первого. Николай лежал со спокойным лицом: ни боли, ни раскаяния, ни сожаления о загубленной молодости. Всё смыла кровь. И вот он уже не карточный игрок, не грабитель, не дерзкий любимец женщин – лежит, поджав под себя ноги, юный, тихий, спокойный мальчик Коля.

В камеру вошёл врач – начальник медицинской экспертизы лет тридцати пяти. Он появился в комнате исполнения смертного приговора не сразу – минутами ранее выпил рюмку водки: и за упокой души казнённого, и для храбрости. Боялся страшной комнаты, в которой лежит ещё тёплое мёртвое тело. Мысленно проклиная свою работу, он констатировал смерть единственным тихим словом: «Мёртв» – пульс ни на шее, ни на запястье не нащупывался. Мокрой старой тряпкой стёр кровь с головы убитого Николая.

Документы о приведении приговора в исполнение подписали около часу ночи. Начальник тюрьмы предложил прокурору выпить водки – помянуть расстрелянного молодого парня.

– Каким бы он ни был – но он был человеком. Господи, помилуй его душу и отпусти ему все грехи. Жаль парня – жить и жить бы…

Тело Николая положили в простой гроб и увезли на кладбище. Там среди безымянных могил его похоронили молчаливые гробовщики. От человека, который всполошил весь Советский Союз, не осталось ничего, кроме таблички с тюремным номером.

97. Тюрьма, Ереван, вечер, 10 сентября 1978 г.

Во мраке жёлтым светом, словно солнышко, горела лампочка. Она засияла внезапно и разбудила Феликса. Он не сердился на тюремщиков, потревоживших его, наоборот, каждый их приход укреплял его веру в то, что, возможно, их с братом оправдают.

Чётким аккуратным почерком Феликс написал письмо Маше и девочкам. Старался, подбирал слова, вливая в каждую строчку и каждую точку любовь и нежность, которые ещё жили в нём. Тюремщик забрал письмо и больше не приходил.

Феликс стучал костяшками кулака о стену. Думал о брате: как он, ел ли свой обед, думает ли о чём-то, дышит ли.

«Как же не хочется, чтобы он умирал, Господи! Как же мне не хочется умирать! И не себя жаль – жену и детей!» – он зарылся лицом в серую засаленную подушку и через несколько мгновений крепко уснул.

Феликсу снился сон: он приходит к Маше с красными полевыми цветами и целует её в алые как маки губы. Девочки выбегают из дома и едва ли не сбивают отца с ног – так его рады видеть, просят у него самое вкусное мороженое, и он, конечно же, им его покупает. Маша сообщает ему о беременности – она ждёт сына.

В полночь наручники на руках Феликса Калачана забренчали: сонный, он пошёл по коридору в сопровождении троих мужчин, неохотно назвав им свои фамилию и имя, место и год рождения, статью, по какой сидит. Не понимал, зачем тюремщикам эта информация, ведь они и так должны были всё знать об осуждённом.

– Вы ведёте меня на расстрел? – спросил Феликс, но ответа так и не дождался.

Когда его подвели к двери камеры в конце коридора, сказали, что, войдя в неё, ему нужно вести себя тихо и прилично, так как там находятся очень серьёзные и важные люди.

– Гражданин Калачан, вам нужно будет подписать прошение о помиловании в присутствии начальника тюрьмы и прокурора.