Книга Волчье кладбище, страница 106 – Тони Бранто

Она будто только с портретом Диккенса разговаривала. До нас и нашей реакции ей не было никакого дела.

– Посмотрим, как он выкрутится, решила я, когда расскажу, что он меня изнасиловал. А разве это не так?! – крикнула Диккенсу девушка. – Разве он не надругался надо мной с этим своим… кальмаром? И должен был поплатиться!

Шивон так и не повернулась к нам, дождалась, пока мы отчалим. Там не только уши горели, думал я. Там должно было полыхать пунцовое зарево по всей хитрой мордашке.

Признаюсь, по дороге мне сильно хотелось подколоть моего севшего на мель приятеля, и я спросил:

– Малышка выросла в цене? Почём она теперь на твоём рынке?

Но Адам молчал весь обратный путь. И только в нашей комнате буркнул еле слышно:

– Она даже не понимает, что натворила…

Весь день мы готовились к экзаменам, прерываясь на двухчасовую репетицию спектакля. Мэтью, слышали мы, в тяжёлом, но стабильном состоянии. Его роль императора отдали на редкость тоскливому дрыщу из «левых» зубрил. У нас родилось поверие о проклятии роли царя Диоклетиана.

В девять вечера я, вылощенный и напомаженный, благоухающий лосьоном, в выходных фланелевых брюках и банкетной сорочке, отправился через лес, чтобы, как выражается Адам, «пометать жемчуг перед падшими бабами».

Я не знал, положены ли тут дни траура, однако ничуть не удивился, когда в «Свином рыле» встретил утренние лица, что провожали в последний путь засранца Тео. Шляпки сменились кокетливыми причёсками, унылые оттенки твида – пёстрым шифоном, хлопком и крепом. Мои кошелёчки встрепенулись при виде меня. Маленькая площадочка для танцев пустовала.

Я подошёл к барной стойке и поздоровался с хозяином.

– Работы – непочатый край! – говорила со мной красная сальная рожа с тошнотворным клочком усов. – У нас в деревне похороны редки. А жаль, ведь это самые прибыльные дни. Толстопуз ваш, что из окна выпал – он точно жив? Жалко. В деревне все, кто мог, уже скопытились, а остальные мерзавцы живучие. Сделай-ка так, парень, чтоб эти ведьмы до утра изничтожили все мои запасы алкоголя! – Он посмеялся и отхаркнул в ведро под стойкой, затем налил мне в хайболл джин-тоника.

С неприятным чувством к самому себе я выпил напиток залпом.

– Полегче, жеребец! До утра дотянешь?

– Дотяну, – отрезал я.

Музыкальный бэнд в виде суховатой, но небывало экспрессивной для своего возраста пианистки и её внука, неплохо владеющего игрой на кларнете, грянул Frenesi. Привычным жестом я тронул бабочку, под провожающие женские взгляды двинул на пустой пятачок для танцев. По пути снял пиджак, говоря таким образом, что готов сегодня отключить мозг и пропотеть.

Далее ноги затевали разговор с ритмом клавиш, плечи флиртовали с мягким, но дерзким кларнетом. Взгляд растворялся, я ни на кого не смотрел. Кто посмелее, вставал и подходил. Так начинали капать мои полтора фунта. Неспешно, как вода по капле из ржавого крана. Медленно и неприятно. Следовало набраться терпения. Я старался концентрироваться на звоне падающих в мой стакан монет. От партнёрши могло разить, как от этой самой затхлой воды. В такие моменты я представлял маячивший на горизонте самолёт, а рядом – гневное лицо моего отца. Словно он смотрел в своё отражение и люто ненавидел себя.

В какой-то момент я понял, что танцую с миссис Гринджер. Она рассказывала про погибшего на фронте мужа и то, как ей не хватает его. Затем предлагала мне уйти с ней вместе из «Рыла». Она хотела показать мне металлическую коробочку с изображением королевы Мэри.