Книга Волчье кладбище, страница 38 – Тони Бранто

Тео поспешно нацепил повязку на бёдра. Его дерзкая нагота выглядела вдвойне неуместной, учитывая, что он натворил этой ночью. Вместе с бедуинской тряпкой Тео украл у Питера его свет. В зале как будто выключили огни рампы, отражавшиеся на лице Питера, – он потух в мгновение, как задутая спичка. Надо полагать, Тео достиг желаемого эффекта, но мы не могли ничего с этим поделать.

В небольшом перерыве к нам присоединились Секвойя – он теперь мыл полы между рядами – и Робин, бледный, но поднабравший сил. Джо помог ему, чтобы не зацепить плечо, облачиться в рясу молочного цвета.

Вторая часть лицедейства началась с разборок. Когда Дарт вошёл и отвлёк Кочински, Питер сделал Тео замечание по поводу роли, того, как нужно было сыграть. Тео подошёл к Питеру вплотную. Все вокруг напряглись.

Тео надменно скривил губы.

– Разуй глаза, Питер Секвойя. Твоё будущее не на сцене, а знаешь где? Во-он там, между рядами!

Тео указал на отца Питера.

– Когда я стану ректором Роданфорда, ты будешь уборщиком! И знай своё место!

Терпение у Питера лопнуло, от его молниеносного джеба^[62]говнюк Тео полетел навзничь на разостланный ковёр. Я никогда ещё не видел, чтобы столько гнева выплёскивалось из Питера. Мы кинулись разнимать. Все, кто находился в зрительном зале, поспешили к сцене, как муравьи на каплю сиропа.

– Питер! Оставь его! Синяки! На лице синяки будут! Ему же на сцену! – кричал Поттегрю.

– Зато за мученика сойдёт! – не унимался Питер.

Наша борющаяся куча-мала перевалилась со сцены на пол, кто-то случайно зацепил Робина, у того на левом рукаве проступила кровь.

– Остолопы! Смотрите, что вы наделали! – Дарт подбежал к Робину, усадил его в кресло в первом ряду. – Зовите врача!

Джо выбежал за помощью.

Мы разняли дерущихся. Я держал Питера, чтобы вновь не сорвался.

– Ты – труп, Кочински! Слышал? – обещал Питер.

Тео, держась за челюсть, скалился, как гиена.

– Займитесь ими, Поттегрю! – приказал Милек Кочински. Он с Дартом повёл Робина в медпункт.

Поттегрю хлопнул ладонью по сцене.

– Марш обратно!

Через пару сцен нас посетил отец Лерри, в руках его была квитанция. Как всегда, клянчить пришёл.

– Мне сказали, что мистер Кочински здесь.

– Был, но уже нет. – Поттегрю спрыгнул со сцены и рассказал о приключении с монахом Робином.

– Прострелена рука? – ужаснулся Лерри.

– Да, теперь ни писать, ни онанировать! – заржал Тео.

– В таком случае я не вовремя, – смешался священник.

Репетиция кончилась около семи, и, признаться, чёрт-те что выходило. Такое представление никуда не годилось.

Питер пребывал в унынии, это явно чувствовалось. Весь его годовой запас гнева был выплеснут тремя часами ранее. Без своего привычного света, с опустошённым резервом злости злодей-император из Питера получался неважный. Источник энергии, заключённый в его теле и душе, нуждался в искре, чтобы разгореться вновь.

По дороге на ужин я старался отвлечь Питера, вспоминал все мудрые дедовы советы, но он возвращался к происшедшему вновь и вновь.

– И что теперь, если уборщик?

– Да вообще ничего! – с жаром убеждал я.

– Мой старик столько раз его старику зад прикрывал, денег одалживал сколько. Отец рассказывал. Ну да, разорился. Разве в этом суть?

– Нет, не в этом.

– В человеческом плане это что-то меняет?

– Знаешь, по окончании игры и король, и пешка падают в одну коробку, – повторил я дедову любимую поговорку.