Книга Корень зла среди трав, страница 118 – Татьяна Степанова

– Вы его от смерти спасли, – ответил полковник Гущин. – Не слишком ли ты печешься, Макар, о дружке, ставшем серийным убийцей?

– Есть такая вещь – высшее милосердие, – отрезал Макар. – Но это долгий разговор, Федор Матвеевич. И про серийного убийцу тоже. Он у нас впереди.

– Валите с ним в больницу, оттуда домой, вам в сухое надо переодеться, себя в нормальный вид привести, – полковник Гущин оглядел их с ног до головы. – За спасение утопающего – хвалю. Все разборки, дискуссии откладываем до утра.

Макар отдал ему аптечку, с разрешения Гущина он сел в полицейскую машину рядом с Кантемировым в наручниках. Клавдий Мамонтов – грязный, весь в глине, мокрый, устроился за рулем их внедорожника – снова вести тачку одной рукой.

В городской больнице после осмотра дежурного врача Кантемирова поместили в реанимацию до утра. Полицейский конвой встал у ее дверей. Из больницы Макар переслал на почту Гущина видео допроса Ильи Суркова со своего мобильного – не все прошло, слишком объемная запись, он прислал отдельные фрагменты, главное.

Из больницы Макар и Клавдий направились домой, в Бронницы. Полковник Гущин и полиция покинули академическую дачу – в доме осталась лишь Тамара Цармона. Она при Гущине позвонила Артему Щеглову. Тот, поднятый с постели, потрясенный новостями, обещал приехать в Воеводино рано утром. Светлана Кантемирова потребовала от полицейских вызвать ей такси до Москвы и оплатить проезд. Полковник Гущин сам заказал старухе такси и заплатил вперед водителю – везите в Гранатный переулок. Не растрясите дорогой.

Уже на рассвете он вернулся в Чеховское управление полиции, где в ИВС находился задержанный Илья Сурков. Его уже допросил дежурный следователь. Полковник Гущин внимательно просмотрел присланное Макаром видео и запись видеорегистратора с допроса Суркова. Тот подтвердил свои показания об убийстве матери и украденных почтовых деньгах. Гущин спустился в изолятор временного содержания. Суркова разбудили, вывели из камеры. Полковник Гущин не стал с ним говорить, однако лично осмотрел его поцарапанную щеку. Он помнил о двух сломанных ногтях на руке Искры Кантемировой.

Несмотря на снизошедшее на него ночью озарение и глубокую убежденность, что именно он, один из всех, близок к разгадке событий, он ощущал, как окружающий хаос вновь властно завладевает им. Сломанные ногти и травмированная родинка на щеке Суркова, признавшегося в убийстве матери, но отрицавшего все остальное, являлись элементами хаоса.

Еще одним элементом стало неожиданное для Гущина заявление Макара.

И так до сих пор и не обнаруженная машина Искры Кантемировой.

Макар и Клавдий Мамонтов добрались до Бронниц на рассвете. Покинув больницу, они в машине скинули мокрую одежду, не желая простудиться. Остались в одних трусах-боксерах. По дороге домой оба сначала хранили молчание. Клавдий Мамонтов вспоминал: Лева Кантемиров в приемном покое, пока ждали врача, тоже был нем как рыба. Сидел на банкетке, бессильно привалившись боком к Макару. Хотя полковник Гущин и позволил им сопровождать Кантемирова в больницу, полицейские бдительно следили, чтобы они не переговаривались с задержанным. Леву колотила дрожь, выглядел он – краше в гроб кладут. Когда в приемном покое его уложили на каталку и повезли в реанимацию (врач решил подстраховаться), Макар все же улучил момент, наклонился над каталкой и что-то шепнул Кантемирову.