Книга Четыре крыла, страница 50 – Татьяна Степанова

– Хвост туда случайно попал. Сам мне признался. Откликнулся на объявление в интернете: нужны физически крепкие, ранее не судимые, желательно холостые претенденты возрастом от 20 до 35 лет, способные совмещать сразу несколько профилей работы и выдерживать жесткий посуточный график, оплата сдельная, – Паук перечислил, закрыв глаза по памяти. – Я его еще предупредил – будешь в полном тильте^[11], выгоришь за два месяца. Пахать сутками нужно было со вторника по воскресенье. И лишь понедельник выходной.

– А когда ты его предупреждал? – грозно осведомился Мамонтов.

– Еще в апреле, когда он свэг^[12]свой дома собрал и дернул в «Малый».

– А жил он где в Москве? Квартиру снимал? – продолжал задавать вопросы Макар.

– В подвале клуба обосновался, плел – у них вроде оборудованы комнаты для постоянного персонала. Каждая даже с отдельной душевой кабиной. Он на это сильно повелся. Ему ж нельзя раздеваться в общей помывочной-постирочной.

– Из-за врожденного атавизма? – осторожно уточнил Макар.

– Ему money^[13]позарез требовались на операцию, он вроде какого-то нейрохирурга нашел, светило в частной клинике. Тот брался его хвост оттяпать. Хво… Руслан мне заявил: накоплю, отрублю отросток на хрен и…

– И что? – Клавдий смотрел на него сверху вниз.

– И на Севрюге женюсь, – хмыкнул Паук. – Его точные слова: если она по Локи стэнить^[14]перестанет. Я ему – ну ты загнул, мечтатель! А он мне – я не трепло. Мое слово – кремень.

– Руслан питал к Александре Севрюниной столь сильные чувства? – задал новый важный вопрос Макар.

– Он бы ради нее в горящую избу вошел. – Паук ухмыльнулся. – Ей бы еще в школе темную наши устроили, но он ее под свое крыло взял. Ну и Локи тоже… они оба.

– А почему одноклассники намеревались устроить Александре темную? – насторожился Клавдий.

– Тварью ее считали последней в школе. Деадинсайд^[15]. Но только не я! – Паук покачал головой.

– В чем причина плохого к ней отношения? Мы слышали – она сама за Руслана заступилась, когда над ним издевались, бросилась его защищать. Из-за этого на нее одноклассники ополчились? – Макар искренне недоумевал.

– Севрюга вступилась за Хвоста? Когда? – изумился Паук. – Ааа, точно… Я и забыл. Когда мы его задницу на уроке физкультуры… Мы просто хотели глянуть тогда – как его хвостик поживает… на сколько сантиметров вырос.

– Мы? И ты, мерзавец, участвовал? – Мамонтов повысил голос.

– Я просто глядел. Вы чо? На фиг мне трэш! – Паук шмыгнул носом. – Я Хвоста никогда не шеймил^[16]за его причиндал! Сто лет назад было-то… я запамятовал. Севрюга тогда наших избила, исцарапала ногтями, вопила: «Всем, мрази, расскажу! Я на мобилу сняла, в Сеть солью!» И чо на нее нашло тогда? – Паук пожал плечами. – На своих доносах совсем помешалась? Или хитрюга рассчитала тонко: ей же одной трудно было бы свой подпольный банк держать. Ей кулаки пацанские требовались, чтобы бабло с должников выбивать.

– Ни черта не ясно из твоего бессвязного бормотания, – заявил Мамонтов. – Запутываешь нас специально, да?

– Я одну голую угли труфф^[17], – взвился Паук.

– О каком подпольном банке идет речь? – решил уточнить Макар.

– О ее банке, севрюгинском, – Паук пялился на них. – Вы ее ищете и не знаете? Она ж ростовщица. Прямо из Достоевского – старуха-процентщица!

– Давай строго по сабжу^[18]. И не ври! – приказал Клавдий.