Книга Четыре крыла, страница 89 – Татьяна Степанова

– Адонис – бог, и сам того не знает! – выкрикнула Василиса, уже совершенно обезумевшая от алкоголя. – Я знаю, я… И она – Анька… Но он – мой! Как хочу, так его и зову! И мразью, и богом… Он мне вдул! И я сохранила его семя в себе! А ты, – она ткнула пальцем в Клавдия, – пялишься на меня, детектив? Тоже хочешь меня поиметь?

Она поднялась с дивана и резким жестом сдернула через голову шелковую черную блузу. Голая до пояса, с упругой роскошной грудью, покатыми плечами, лебединой шеей, пьяная, с растрепавшимися черными волосами, она все равно была изумительно хороша. Даже в свои сорок пять.

– Устроим оргию, а? Втроем? Порезвимся? Ты занимался сексом с беременной бабой? – обратилась она к Клавдию. – Макар имел богатый опыт, его Меланья постоянно от него залетала… Одно чадо даже мертвым у вас родилось, да, Макар? Из-за твоей вечной пьянки. А другое недоразвитое…

Клавдий Мамонтов с размаху отвесил ей звонкую пощечину.

Она схватилась за скулу, но сразу безвольно уронила руку.

– И ты бить меня… беременную? – прошептала она. – Схлопотала по морде… вместо спасибо. А Игорь меня никогда не лупил. Боялся, ублюдок. Я б ему сразу сердце ножницами вырезала из груди.

– Какая тебе еще оргия, дура? – грубо бросил ей Клавдий. – Проспись.

– Типикал «На дне», – заявил он в Камергерском, когда они под бессвязные проклятия Василисы покинули ее стильный салон.

Макар, сам сильно навеселе, видел – Клавдий пьян и безумно зол.

Но за руль внедорожника Мамонтов все равно сел сам, оберегая стертые до крови земляными работами ладони Макара.

Возвращались в Бронницы медленно, не спешили. Клавдий Мамонтов специально давал время всем обитателям дома на Бельском озере отойти ко сну. Он не желал показываться детям и гувернантке Вере Павловне пьяным в дым, а Макара в аналогичном виде вообще жаждал надежно скрыть от семьи. Добрались во втором часу ночи и тенями проскользнули в «логово» Макара – протрезвляться на пару. Сидели до рассвета взаперти – а-ля в домашнем рехабе. В «логове» всегда имелся запас минеральной воды. Клавдий распахнул окно, сорвал с бутыли пробку, нагнулся над подоконником и вылил себе на голову минералку.

– Легче? – участливо осведомился Макар. Закоренелый алкоголик, он переносил свое состояние сейчас лучше друга.

– В морду я ей дал, – хрипел Клавдий, отплевываясь от минералки. – Позор мне. Но не сдержался. Ну и тварь, Вася…

– Ты никогда не имел дело с беременными женщинами, Клава, – ответил Макар, спотыкаясь на каждом слоге. – Они иная вселенная, у них ведь фактическое раздвоение личности – две в одной… Таинство природы! – он поднял вверх указательный палец. – Беременные порой срываются с катушек. Несут разный вздор. Совершают поступки – странные, а иногда гибельные. Моя Меланья во время беременностей часто была сама не своя. Я ее успокаивал, старался обращаться мягко и нежно. Но меня постоянно где-то носило, я гулял, и она оставалась наедине со своими фантазиями. Во время последней своей беременности она натворила ужасного… Пыталась отравить сам знаешь кого. Приревновав меня к ней.

Клавдий швырнул пустую бутылку минералки в распахнутое окно (невероятный поступок, ибо он никогда не мусорил на территории поместья) и обернулся.

– И не ты ее спас от Меланьи тогда, Клава! – повысил голос Макар, вздергивая подбородок и расправляя плечи. – Не приписывай себе, братан. Ее уберег Циклоп. За это я ему по гроб жизни благодарен. Несмотря ни на что!