Онлайн книга «Четыре крыла»
|
Среди зарослей кустов и плакучей ивы – стол и плетеные кресла. На столе кипел настоящий тульский самовар. Дым валил из трубы, пахло горелыми сосновыми шишками и смолой. Над вазочками с вареньем кружили осы. В окнах беседки трепетали от ветра белые кисейные шторы. – Вы на спевку? Конкуренты? – регент махнул хору: шабаш! И встревоженно обратился к Макару и Клавдию: – У нас полна коробочка. На кастинг к ней в агентство только по предварительной записи. – Мы по делу, – ответил Макар и не успел продолжить. – Сколько можно жрать???!!! Я тебя, борова, спрашиваю – когда ты жрать перестанешь? Обожрал уже всех и все!! Мне на твое здоровье плевать, но подохнешь, жир тебя задавит, и мне своих щенков на шею повесишь! Растить-кормить-воспитывать! Женский злобный вопль донесся с открытой веранды дома – скандаливших мешали увидеть белые кисейные шторы, полоскавшиеся на ветру среди балок, подпиравших крышу. Лишь силуэты мелькали на веранде. И клокотала свара. – Куском меня попрекаешь? Бесовка ты, Анька! Бесстыжая! Уродилась бесноватой, кретинка! Шепелявый дребезжащий фальцет в ответ на обвинения в обжорстве. Вроде мужской голос или старческий? Клавдию внезапно вспомнился тоже оравший про бесов папаша Руслана Карасева с его секатором, собиравшийся «купировать» хвост сыну. – Я бесстыжая?! А чего ж ты тогда ко мне бесстыжей приперся и сопляков своих приволок? Убирайся вон! У тебя свой дом имеется! И детей забирай! Обожрали меня! Денег прорву на вас трачу! – Гонишь теперь меня? А сколько я на тебя потратил? Сколько вложил в тебя? В твои… проекты? И ни шиша! Ни гроша отдачи! Ты никому не интересна! Зритель тебя не любит! Рекламные ролики с тобой никто не смотрит! А над тобой все потешаются, гогочут! Ты читала комменты о себе в Сети, только честно, Ань? – Пошел ты! Урод вонючий! Исполненные ненависти голоса – женский и дряблый мужской, шепелявый фальцет, старающиеся перекричать друг друга. Клавдий оглянулся – дети, игравшие в бадминтон, сбились в кучу, испуганно притихли. – Вечерний звоооннн! – вновь затянул кастинговый хор в беседке, силясь заглушить ругань и мат. – Где я любил! Где отчий дом! Боммм! Боммм! Отшвырнув в стороны белые полотнища кисейных штор, на ступенях веранды появился толстый, смахивающий на глыбу, человек в шортах, удерживаемых на необъятном брюхе алыми подтяжками. Плешивая его голова напоминала яйцо, лицо покрывала сеть мелких морщин, возраст угадывался с трудом – лет шестьдесят или чуть больше. – Николян? Сиворылый? Тебя менты уже отпустили? Анна Ильинична о тебе беспокоилась. Он обращался к Макару. И сразу стало понятно – Леонид Дрынов, тот самый «Зовите меня просто Ильич» пьян. Макар слегка растерялся. А Клавдий усмехнулся: Дрынов в алкогольном бреду принял его друга за прогремевшего скандалами и дебошами актера сериалов Николая Сиворылого, посаженного за хулиганство в баре на пятнадцать суток. – Амнистия? – вопрошал «Зовите меня просто Ильич». Его неприятный козлиный фальцет звучал странно для колоритного толстяка весом под двести килограммов. Напев унывный мой в долине ветер разнесет… Бомммм! – донеслось из беседки. – Я Макар Псалтырников. Сын Саввы Стальевича, – представился Макар. – А это мой друг Клавдий. Мы к вашей сестре по важному вопросу. – Он не актер. Он сын покойного Псалтырникова! – громко подхватил Клавдий. |