Книга Бестолочь, страница 126 – Патриция Хайсмит

С этими словами он двинулся к двери. Уолтер совершенно непроизвольно дернулся следом. Хотя Дик отказался от договоренности и не захотел сказать, что он думает, Уолтер не мог допустить, чтобы четыре года приятельства так просто закончились.

— Дик, — произнес он.

Дик обернулся:

— Да?

— Мне хотелось тебя спросить… Ты считаешь меня виновным? И поэтому?..

Дик нахмурился, облизал губы.

— Ну я… Ей-богу, Уолтер, я просто не знаю, что и думать. Откровенно говоря…

Дик посмотрел ему в глаза, смущенно, но твердо, словно закончил фразу именно теми словами, которых Уолтер только и мог ожидать — от него и от любого другого.

И Уолтер понял: так оно и есть, он не имеет права упрекать Дика, потому что Дик не мог ответить иначе. Но, глядя Дику в глаза, он почувствовал: то, что оставалось от их веры друг в друга, от их верности и обоюдных надежд, вдруг провалилось неизвестно куда, а на месте всего этого обнаружилась отвратительная щемящая пустота.

— Ты ведь не сдашься, будешь бороться? — спросил Дик. — Чем это кончится?

— Я не виновен! — сказал Уолтер.

— Но тогда… тогда ты, может, хотя бы выступишь с заявлением?.

— Неужели мне нужно доказывать свою невиновность? — взорвался Уолтер. — Разве наше право перешло на новые принципы?^[12]

— Согласен, — ответил Дик. — Ты исходишь из верного постулата, но все же…

— Неужели ты думаешь, что будь я виновен, то стоял бы сейчас перед тобой? У них даже нет достаточных оснований, чтобы предъявить мне обвинение.

— Но многие вроде меня…

— К черту их всех! Я по горло сыт такими, как ты, сыт трепом, за которым нет никаких фактов! И пусть говорят, что угодно, — мне теперь на это плевать!

— Надеюсь, ты выкарабкаешься, — произнес Дик ледяным тоном, повернулся и вышел.

Уолтер вернулся к столу к бумагам.

Когда он закончил и собирался уходить, вошла Джоун. Она закрыла за собой дверь.

— Вы уходите? — спросила она. — Открываете новое бюро?

— Да.

Заметив, что она растерялась, он пришел ей на помощь:

— Я все понимаю, Джоун. Считайте, что вы меня ни о чем не просили. Я хочу сказать, в том смысле, чтобы работать со мной и дальше.

Она замялась. На мгновенье ему показалось — вот-вот она скажет своим тихим ровным голосом, что продолжает верить в него и по-прежнему хочет уйти из фирмы, чтобы с ним работать, потому что считает: он одолеет и все это. Целое мгновенье он позволил себе надеяться. Но она произнесла:

— Я должна вам сказать, что передумала уходить с работы — с этой работы. Пожалуй, я лучше останусь.

— Хорошо, — кивнул он и, не сводя с нее глаз, все ждал, что она скажет нечто более решительное, более определенное, ведь как-никак, а два года она честно ему помогала, и вдруг осознал, что так же растерялся, как она. — Все в порядке, Джоун, не стоит переживать.

Он прошел мимо нее к двери, остановился и добавил:

— Вы были прекрасной секретаршей.

Джоун ничего не ответила.

Уолтер повернулся и быстро вышел.

Вот так оно пойдет и дальше, подумал он, одно к одному. Как с его друзьями при жизни Клары. Изоляция. Скоро он узнает, что это такое. Скоро изоляция станет полной. Честно говоря, он не верил, что найдется молодой человек, пожелавший бы у него работать после того, как узнает его фамилию. Он всего лишь тупо занимается тем, чем приказал себе заниматься, — так же тупо, как занимался продажей мебели, так же тупо, как будет сегодня искать меблированные комнаты и даже внесет аванс за месяц-другой, хотя отнюдь не предполагает пожить в них больше недели — дней десяти. Конец обязательно придет, вот только какой? Рука опустится ему на плечо? Или его поразит пуля, выпущенная из тьмы метким стрелком? Или пальцы Киммеля сомкнутся у него на горле? Но прежде, чем это произойдет, от него отвернутся все. С ним никто не захочет говорить. Земля превратится в Луну, и он станет таким же одиноким, как единственный человек на Луне.