Книга Бестолочь, страница 66 – Патриция Хайсмит

Киммель усмехнулся.

— Если бы стало, то сразу бы заявил. Я поддерживаю связь с ньюаркской полицией.

— Совершенно верно, а я из Филадельфии, — сказал Корби с улыбкой. — Но эта, последняя, смерть приключилась в моем штате.

— По-моему, в газете говорилось о самоубийстве, — заметил Киммель. — А что, муж виновен?

Лейтенант Корби снова улыбнулся.

— Скажем, не полностью вне подозрений. Пока мы ничего не знаем. Он ведет себя так, будто виновен.

Он вытащил сигарету, закурил, отошел от стола на пару шагов и обернулся. Киммель с тревогой следил за ним. Вид у лейтенанта был глуповатый и озорной. Киммель все еще не мог определить, насколько тот умен.

— В конце концов, такой удобный способ убийства, — произнес Корби. — Езжай себе следом за автобусом до первой остановки. — Корби задержал на Киммеле взгляд голубых глаз. — Дело-то почти верное, жена наверняка пошла бы с ним в какое-нибудь укромное место…

Столь примитивная уловка вызвала у Киммеля презрительную ухмылку; чтобы скрыть ее, он заморгал своими маленькими глазками, поправил очки, затем вообще их снял, подышал на стекла и принялся не спеша протирать чистым носовым платком. Он пытался придумать какое-нибудь ехидное или убийственное возражение.

— Только у Стакхауса даже нет алиби, — добавил Корби.

— Возможно, он невиновен.

— Вам не приходило в голову, что Стакхаус мог убить жену таким способом?

Ничего себе вопрос, подумал Киммель. В газете утверждалось открытым текстом, что Стакхаус мог бы убить ее именно так. Киммель смерил Корби надменным взглядом.

— Мне не доставляет удовольствия читать про убийства, что, по-моему, вполне понятно. Утром я всего лишь просмотрел эту заметку. Я ее перечту, газета у меня дома.

Мистер Стакхаус на кухонном столе. Корби был еще неприятнее Киммелю, чем Стакхаус. У Стакхауса могли иметься свои основания. Киммель скрестил на груди руки.

— О чем конкретно вы хотели меня расспросить?

— Ну, вообще-то я уже расспросил, — несколько сдержаннее ответил Корби. Он нервно прохаживался по свободному пятачку между бюро и одним из длинных столов, заваленных книгами. — Нынче утром я как раз просматривал в полиции дело об убийстве вашей жены. В тот вечер вы были в кино, так?

— Да, — ответил Киммель, теребя пальцами закрытый нож в левом кармане и листок заказа — в правом.

— Алиби подтвердил Энтони Рикко.

— Совершенно верно.

— И у вашей жены не было врагов, которые могли бы ее убить?

— Враги-то у нее, думаю, были, — сказал Киммель. Он чуть ли не игриво поморщился и устремил взгляд на залитую ярким светом доску письменного стола. — Характер у нее, у покойницы, был не ангельский. Ее многие не любили. Однако же, чтобы взять и убить — таких не знаю. Я не назвал ни одного человека, которого мог бы подозревать.

Корби кивнул.

— А вас самого не подозревали?

Брови Киммеля еще выше полезли на лоб. Если Корби хочет его спровоцировать, то не выйдет.

— Мне это неизвестно. Мне об этом не говорили.

Он полностью владел собой и стоял, высокий, прямой, под пристальным взглядом Корби.

— Мне бы хотелось, чтобы вы внимательно прочитали материалы о деле Стакхаус. Если пожелаете, я пришлю вам полицейские отчеты — те, что допущены к обнародованию.

— Но меня это совсем не интересует, честное слово, — возразил Киммель. — Мне, видимо, нужно поблагодарить вас за то, что вы об этом подумали. Если б я как-то мог вам помочь — но я просто не вижу как.