Книга Превращения Арсена Люпена, страница 237 – Морис Леблан

Он говорил правду – Руксваль был в этом уверен. Да и можно ли было усомниться в словах, непреложно подтвержденных фактами?! Руксваль спросил:

– Какова же роль Максима Лерьо?

– Максим Лерьо во всем подчинялся мне.

– А его дальнейшее поведение?

– Увы, деньги, которые я ему давал, способствовали его падению в бездну разврата. Не могу себе простить этого! Чем больше я платил, тем больше он требовал, а иначе грозил все рассказать моей супруге. Однако я ручаюсь, что по натуре своей он честный малый. И он обещал мне уехать.

– Вы готовы поручиться в абсолютной правдивости вашего заявления? – спросил Руксваль.

– Я готов на всё, лишь бы моя жена ничего не узнала и продолжала верить…

– Итак, мы договорились, месье. Тайна останется тайной, в этом я вам ручаюсь.

Министр достал листок бумаги и попросил графа написать признание.

Но в этот момент Эркюль Петигри, ткнув пальцем в телефонный справочник, шепнул Руксвалю:

– Вон там, мсье минисс, под книгой… Вытащите его, и вы увидите…

– Увижу… что?

– Признание… Я его только что составил.

– Так вы знали?!.

– Еще бы мне не знать, черт возьми! Графу осталось только поставить свою подпись.

Пораженный Руксваль сдвинул справочник, схватил листок и прочитал:

Я, нижеподписавшийся граф де Буа-Верне, признаю, что при пособничестве господина Лерьо предпринял некоторые действия с целью внушить моей супруге убеждение, будто наш погибший сын погребен в Могиле Неизвестного Солдата под Триумфальной аркой. Однако клянусь честью, что таковая попытка занять место Неизвестного Солдата не была осуществлена ни мною, ни господином Лерьо.

Руксваль молчал; граф, который выглядел таким же удивленным, как министр, тем не менее прочел текст вслух громко и размеренно, словно взвешивая каждое слово.

– Что ж, все изложено вполне ясно, мне нечего прибавить или исправить, – сказал он. – Если бы я сам писал это заявление, я не смог бы лучше изложить факты.

И граф без колебаний поставил свою подпись, добавив:

– Я полагаюсь на вас, господин министр. Малейший намек на правду станет причиной смерти матери, которая виновата лишь в одном – в безграничной любви к своему сыну. Итак, вы можете мне обещать?..

– Я всегда верен своему слову, месье. Раз я обещал, то сдержу его.

Он рассеянно пожал руку графу де Буа-Верне, молча проводил его до двери, закрыл ее и, подойдя к окну, снова уткнулся лбом в стекло.

Значит, Петигри разглядел правду! Во мраке неизвестности, в путанице препятствий и уловок какой-то Петигри сумел различить еле видимую тропинку, ведущую к истине! Руксваль был одновременно и растерян, и разозлен; вся его радость оттого, что дело окончилось так благополучно, сильно померкла от этой мысли.

Он услышал у себя за спиной тихое хихиканье, несомненно исходившее от бывшего полицейского, праздновавшего свою победу, и с содроганием вспомнил тот ужасный острый клык.

«Он смеется надо мной, – подумал Руксваль, – и смеялся с самого начала. Но предоставил мне барахтаться во всем этом просто забавы ради. А ведь мог бы меня предупредить, но не сделал этого. Вот же скотина!» Однако высокий статус министра не позволял ему долее оставаться в этом унизительном положении. Он решительно обернулся и резко сказал:

– Ну что ж… Вам повезло, только и всего! Вы, вероятно, случайно напали на какую-то улику…