Книга Превращения Арсена Люпена, страница 302 – Морис Леблан

– Но вам тоже, месье, – возразил Барнетт. – Вы вынуждены призывать себе на помощь чудеса – так же, как Жан д’Алескар, который уповал на чудо, ибо это была его последняя надежда, и так же, как я, построивший свое убеждение на этой версии. Однако чудо свершилось совсем не так, как вы надеялись, поскольку путь до означенного места шел не снизу вверх, как оно принято и логично, а совсем наоборот – сверху вниз.

Казевон расхохотался:

– Значит, вмешалось Провидение. То самое Провидение, которое стало спасательным кругом для одного из своих избранников?

– О, не стоит поминать всуе Божественное провидение, противоречащее законам природы, – невозмутимо возразил Барнетт. – Это чудо из разряда тех, которые в наши дни дарит простой случай.

– Случай?

– Да, тот самый случай, для которого нет ничего невозможного. Вот самая непостижимая и самая изобретательная сила, какая есть на свете, и притом самая неожиданная и капризная. Именно случай собирает воедино и умножает на первый взгляд несочетаемые комбинации и создает – с помощью самых несочетаемых элементов – каждодневную реальность. Случай, и только случай способен творить чудеса. Ну а тот, в который я верю, вовсе не кажется мне таким уж фантастическим – тем более в наше время, когда с неба на нас падает, помимо аэролитов и пыли неземных миров, еще кое-что…

– Например, веревки! – с ухмылкой бросил Казевон.

– Да, и веревки, и много чего другого. Например, морское дно завалено вещами, упавшими с кораблей, которые бороздят океаны.

– Так и есть, да только в небесах не бывает кораблей.

– Бывают – просто они носят другие названия: монгольфьеры, аэропланы или дирижабли. Они летают в пространстве во все стороны, так же как корабли ходят по морям, и с борта каждого из них вполне могут упасть или быть сброшенными тысячи разных вещей. Так вот, если такая вещь – например, моток веревки – упадет сверху и зацепится за зубцы донжона, все становится куда яснее.

– Весьма спорное объяснение.

– Нет, вполне обоснованное. Почитайте местные газеты за прошлую неделю, как это сделал я, и вы узнаете, что ночью, накануне гибели графа Жана, над этой местностью пролетал воздушный шар. Он двигался с севера на юг и по пути сбросил несколько мешков балласта – точнее сказать, песка – в пятнадцати километрах севернее Герэ. Так почему бы не допустить, что с него сбросили также моток веревки? И что один конец этой веревки зацепился за верхушку дерева у террасы, а второй, опоясав по пути один из полуразрушенных башенных зубцов, упал вниз. И что юный граф Жан снял веревку с дерева, спустился на террасу и, держа в руках оба конца веревки, связал их, после чего начал взбираться наверх. Трудный подвиг, но можно допустить, что юноша его лет вполне способен на такое.

– И что же из этого следует? – пробормотал Казевон; его лицо судорожно подергивалось.

– А следует вот что, – заключил Барнетт. – Некто, известный как меткий стрелок, заметил из этого окна человека, висевшего в пустоте, прицелился в веревку и выстрелил, перебив ее пулей.

– Ах вот как… – глухо вымолвил Казевон. – Вот как вы толкуете этот… несчастный случай?

– Затем, – продолжал Барнетт, – этот некто подбежал к реке и обыскал труп, чтобы забрать расписку. После чего схватился за свисавший конец веревки, притянул ее к себе и сбросил это вещественное доказательство в какой-нибудь колодец, где его без труда разыщут органы правосудия. Пойдем далее…