Книга Красная лилия, страница 28 – Ян Мортенсон

— Именно об этом я и толкую, — ответил Калле раздраженно. — Если ты умеешь слушать. «Априкот» — это ликер, и чтобы получить правильный вкус, толкут ядра, содержащие цианид. Чуть-чуть, правда, но достаточно для того, чтобы получить характерный вкус и запах, которые есть у цианистого калия. Он, конечно, невероятно сильнее, но идея та же, если ты понимаешь, что я имею в виду.

— Ты думаешь, что если бросить цианистого калия в абрикосовый ликер, то это не будет заметно?

— Конечно, разница чувствуется. Но не настолько ясно, чтобы ты, начав пить, тут же среагировал. То есть яд не придает напитку ни иного запаха, ни иного вкуса. Усиленный и огрубленный, но не настолько, чтобы ты швырнул бокал об пень: что, мол, за лисий яд подлили тебе. Кроме того, цианистый калий настолько силен, что совсем не надо вливать в себя слишком много, прежде чем будет поздно. Когда он почувствовал, что пьет что-то не то, отреагировать он уже не смог. Непоправимое свершилось.

— Неужели такое быстрое действие?

— А помнишь военных преступников? Некоторые из них всегда ходили с капсулой цианистого калия, и как только их хватали, они кончали самоубийством. Геринг, например, перед тем как его должны были повесить в Нюрнберге.

— Геринг! — Я положил нож и вилку на большую тарелку с эмблемой отеля.

— Что значит «Геринг»?

Калле зачерпнул голландского соуса серебряной разливной ложкой и чуть ли не утопил в нем несчастную рыбу. А я без всякого удовольствия смотрел на почти опустевшую соусницу.

— На днях я что-то слышал об этом, — ответил я задумчиво.

— О Геринге?

— Не совсем, но почти. Ты же знаешь, что Нильманн несколько лет назад был шефом СЭПО.

— Знаю ли я! Как раз за полчаса до нашего обеда я говорил по телефону с одним человеком оттуда. Они послали сюда собственных парней.

— Он, кажется, сохранил часть «воспоминаний» от тех времен. В том числе несколько капсул с ядом, конфискованных у одного шпиона.

— Сохранил, говоришь ты? Ты думаешь, он хранил их у себя дома?

— Вот именно. И даже любил показывать свои сокровища любопытным зрителям. Так что это не было никакой тайной.

Калле замолк, задумчиво глядя в окно.

— Его жена ничего об этом не сказала.

— Просто не подумала об этом, она была в шоке.

— А может, и нет. Ну да ладно, как бы там ни было, убит он был примерно между семью и половиной восьмого вечера в среду. Мы знаем, что Анна принесла поднос с термосом, чашками и ликером примерно без четверти семь и что Густав Нильманн пошел в беседку сразу же после семи. Мы знаем также, что пройти туда можно незамеченным из усадьбы, так как беседка находится на пригорке в парке и скрыта деревьями и кустами. Значит, убийца отравил ликер перед тем, как Нильманн пришел туда, или после, когда он уже сидел там. В таком случае, он должен был знать убийцу. Ведь не подойдешь к незнакомому человеку и не нальешь в его бокал яду. Затем, нам известно, что все было спланировано заранее.

— Откуда ты это знаешь?

Он посмотрел на меня с издевкой.

— Мой дорогой Юхан Кристиан Хуман. Я же сказал до этого, что большинство убийств совершаются импульсивно. Что-то вызревало, вызревало, и вдруг плотины рушатся, — и ты готов. Но это не значит, что ты все время носишь цианистый калий в кармане. Да еще и белые лилии. Ведь Густав Нильманн лежал на полу с белой лилией в руке.