Книга Красная лилия, страница 92 – Ян Мортенсон

— Да, мы вынуждены переехать в Стокгольм из-за дел Ниссе. Здесь ближе к бирже, как он обычно говорит, — она хмыкнула, как школьница, и мне начала действительно нравиться.

— Нет, я совсем не хотела переезжать, но у меня нет выбора. А тут, в одном из наших домов на Кардельгатан, освободилась прекрасная квартира. Но мебели не хватает, да я не очень ориентируюсь в стокгольмских антикварных магазинах. Я предложила Ниссе поехать в ИКЕА^[19], но он меня не одобрил, — и она еще раз хмыкнула. — А кое-кто предложил мне зайти сюда.

— Приятно слышать. А можно спросить, кто?

— Моя подруга. Наша общая подруга. С ее мужем случилась такая трагедия, — радостное выражение ее глаз исчезло, но ненадолго. — Ее зовут Улла Нильманн. Это она порекомендовала мне зайти к тебе.

Да, да, Улла. Давно я не вспоминал о ней и обо всем, что случилось в драматические недели моего отпуска в Тиведене. Осень прошла в гонке по большим аукционам у Буковского, Бейера и в Аукшунсверкет. Потом пришлось ремонтировать лавку из-за того, что лопнула водопроводная труба. К счастью, страховка у меня была, так что на этом я ничего не потерял, кроме времени на хождение в страховую компанию, к столяру и хозяину дома. А что касалось убийства Густава, то я ничего не мог сделать и мысленно отложил его на дальнюю полку. Расследование комиссии по убийствам было закончено. Убийство и самоубийство. Йенса Халлинга избрали шефом концерна ИМКО, как и предсказывали. Каких-либо дел по незаконной продаже оружия, если таковые и были, на страницы прессы не просочилось, а на выборах все осталось status quo. Правительство осталось прежним, хотя и с чуть-чуть меньшим числом голосов, а оппозиция ссорилась: кто лучше заботится об интересах избирателей. Стина и Бенгт молчали о том случае, когда Андерс Фридлюнд в нетрезвом состоянии за рулем убил женщину. Юношеские прегрешения Габриеля Граншерны на Восточном фронта в дивизии СС «Нурдланд» также оставались погребенными в тишине. А сейчас уже декабрь, далекий от летних благоуханий и красок. В переулках Старого города лежит снег, рождественская суматоха стучится в дверь. Я приготовился, насколько мог, чтобы выставить на витрину ассортимент рождественских подарков с «приемлемой» ценой, крон эдак пятьсот, как альтернативу более дорогим вещам. Конечно, никаких шедевров, но, как сказал Честертон, «нет неинтересных вещей, есть незаинтересованные лица». Надеюсь, они не станут заглядывать в мою лавку.

— Очень мило с ее стороны, — сказал я и подумал то же самое. У нее ведь не было никакого повода брать на себя роль моего рекламного агента среди только что разбогатевших директорских жен, желавших отполировать фон, на котором они бы смотрелись. — Да, я знаком с Уллой. Я встречался и с ее мужем. Как раз накануне того, как его убили.

— Какая ужасная история, — Бритта Люндель вздохнула и потрепала Клео по голове. А та, только что встав от послеобеденного сна, терлась о ножку стула и с интересом нюхала черную норковую шубку.

— И как-то не по-шведски, — продолжила она. — Так романтически. Молоденькая девочка убивает Густава за то, что она любила его, а он оттолкнул ее. Она кончает самоубийством. А эти лилии! Как в старом романе.

Я кивнул, соглашаясь. Как в старом романе. Она права. Если все это было так. Но у меня не осталось ни возможностей, ни повода копаться в этом сейчас. Забыта и похоронена вся эта история. Как похоронен и Густав Нильманн. Как и Сесилия.