Книга Убийство в Венеции, страница 70 – Ян Мортенсон

— Ты говорил с ним в тот вечер?

— Естественно. — Он с удивлением посмотрел на меня. — Ты тоже ведь говорил с ним.

— Но я с ним не ругался.

— Кто сказал, что я с ним ругался?

— Неважно. Но разговор был очень горячий, не так ли?

— Это наглая ложь. Не знаю, кто пустил ее, но это неправда. Наоборот, мы заключили, так сказать, мир. Мы констатировали, что только один из нас может унаследовать пост Свена, и договорились принять выбор. Кто бы из нас ни стал шефом, другой обещал сотрудничество. Ясно, что Андерс несколько поорал вначале, обвиняя меня, но потом успокоился.

— Обвинял в чем?

— В том, что будто бы на мою диссертацию оказал влияние итальянский студент. Якобы я передрал какое-то забытое итальянское исследование. Но эта мысль была настолько чудовищна, что он сам это понял.

— То есть вы ругались до того, как он исчез?

— Ты что, думаешь, что я убил его? Утопил здоровенного крепкого парня как котенка в озере? — Холодная улыбка застыла на губах Гуннара Нермана. — Убил, чтобы он никому не рассказал, что моя диссертация — это обман? И что мне выгодно было устранить ближайшего конкурента, чтобы получить место шефа Шведского музея? Это ты хочешь сказать?

— Я ничего не думаю и ничего не хочу сказать. Я просто пытаюсь узнать, что случилось, и выяснить, была ли смерть Андерса несчастным случаем или нет.

— Я знаю, что вы были хорошими друзьями, — сказал он, глядя на меня очень серьезно. — Андерс говорил о тебе. Он рассказал, что свел тебя с нашим стариком в Венеции. С Пичи. Так что я понимаю, что ты не можешь смириться с тем, что он утонул. Но если примешь совет, поговори со Свеном Лундманом. Никакой ссылки на меня, если у кого и был мотив, то это у него. Спасибо за кофе и удачи с твоим Хиллестремом.

И он ушел. Звякнул колокольчик входной двери, и тонкий звук его сигнала еще слышался некоторое время в комнате.

Солнце исчезло за крышей дома напротив, и из конторы слышалось мяуканье Клео. Она просилась ко мне. Но я не спешил. Сидел на стуле и думал о сказанном Гуннаром. О его диссертации и Свене Лундмане. В моем воображении появились разные узоры, разные альтернативы того, что случилось тем летним вечером в Бакке. Андерс и Элисабет любили друг друга. Сгорая от ревности, Свен наблюдает, как они обмениваются взглядами, прислушивается к интонациям и ждет своего часа. Он получает шанс поздно вечером, заманивает его на мостки, когда тот уже себя не контролирует. Там снимает с него одежду, сталкивает в воду и, лежа на мостках, обеими руками держит его голову под водой. Потом незаметно поднимается по лестнице и пробирается в свою комнату в уже спящем доме.

У Гуннара тоже были причины. Что бы он ни говорил о своей диссертации, он прекрасно понимал, что у Андерса больше шансов занять директорское кресло. Получив его, Андерс как пробка в бутылке навсегда перекрыл бы все надежды Гуннара на будущее, поскольку они были примерно одного возраста. Хотя разве убивают для того, чтобы продвинуться по службе?

У Барбру Лунделиус тоже были свои мотивы, если уж перебирать сейчас все варианты. Отвергнутая любовь. Так это называется сегодня. Или это понятие осталось только в старых романах? Обманутая любовь, знание того, что тебе предпочли другую, — это мощная пружина, приводившая в движение месть и смерть во все века человеческой истории. А то, что она выглядит как олицетворение невинной души народной песни, не дает оснований для того, чтобы вычеркнуть ее из потенциальных убийц. Такие невинные на вид часто бывали на самом деле жестокими и кровавыми существами, а большие голубые глаза и длинные светлые волосы тоже не могут быть автоматическим признанием невинности.