Книга Воля владыки. В твоих руках, страница 88 – Рия Радовская

Рука сама потянулась к ленте на шее. Мягкая кожа, прохлада жемчуга. И жар, стоит лишь вспомнить объяснение с Асиром.

Едва войдя, тот посмотрел Лин на шею. Кажется, даже безотчетно. Как агент охранки Лин сделала бы вывод, что Асир думал о своем подарке днем и гадал, наденет она его или нет. Как человек, немного узнавший владыку, была уверена, что тот вообще не вспоминал о такой мелочи на фоне всех навалившихся дел. Но сейчас — вспомнил сразу. Похоже, и правда хотел этого, несмотря на все его «не торопись» и «подумай».

— Не надейся, я не отказалась, — Лин подхватила со стола халасан и пошла навстречу. Остановилась в полушаге, так что пришлось запрокинуть голову, чтобы поймать взгляд. — Я хочу, чтобы ты мне его надел. Сам.

— Ты упряма, как стадо диких ишаков, — мрачно сказал Асир, но Лин показалось, что под этой мрачностью больше удовлетворения, чем недовольства. — Не важно, кто затянет эту удавку на твоей шее, это не обязательства, только символ.

Он развернул Лин за плечи, спиной к себе, забрал халасан из рук. Обхватил шею ладонью, слегка сжал, заставляя запрокинуть голову.

— Ты моя, пока хочешь этого. Помни, халасан можно снять в любой момент.

— Имею я право на собственный символ? — Лин спросила это резче, чем надо бы: если уж честно, ее огорчило и обидело, что вместо метки владыка отдаривается этим… халасаном. Перекладывает решение и ответственность целиком на Лин. — Я хочу, чтобы ты тоже признал, что я твоя. Хотя бы тем, что именно твои руки затянут на мне эту штуку.

Пальцы на шее сжались крепче. От Асира потянуло смесью желания и раздражения.

— Мы уже говорили об этом, но ты все равно не понимаешь. Я даю тебе возможность, которой лишены слишком многие анхи Ишвасы. А что делаешь ты? Провоцируешь. Каждым словом, каждым запахом.

Кожаная лента обхватила шею. По сравнению с рукой Асира она показалась ледяной, и Лин поежилась. (1d51a)

— Не дергай анкара за усы, это может плохо кончиться. Для нас обоих.

Дергать анкара за усы и злить Асира Лин не собиралась. Тот, в конце концов, хотел как лучше, и при другом раскладе Лин могла бы очень даже оценить готовность владыки дать ей свободу. Кто ж виноват, что она уже выбрала. Умудрилась выбрать кродаха, который почему-то не мог или не желал поверить в ее выбор.

«Не был бы ты владыкой, сказала бы — кретин», — Лин захлопнула блокнот и все же направилась к полкам, поискать чего-нибудь вменяемого.

Хесса уже который рассвет встречала так — без сна, лежа с закрытыми глазами, впитывая в себя запахи спальни Сардара и его самого. Тот вскакивал ни свет ни заря, и Хесса, не обнаружив его рядом в то, самое первое утро после ее бредовых откровений, больше так не лажала: просыпалась сама, будто по команде, и лежала, вслушиваясь в сонную тишину и спокойное, ровное дыхание рядом. За несколько дней это стало каким-то странным ритуалом. Сначала лежать и слушать, потом — снова лежать и слушать, только уже каменея, чтобы проснувшийся Сардар ничего не заподозрил.

Слушать, как он ходит, быстро, но почти бесшумно по комнате, открывает дверь в купальню, прикрывает ее, и плеск воды едва слышно, возвращается обратно, звякает ремнем, шуршит одеждой, опрокидывает в себя чашку кофе в комнате, где клиба уже накрыл завтрак, а потом, всего пару мгновений, стоит на пороге спальни, прежде чем уйти. И Хесса, не видя, чувствует его взгляд. Как раз из-за этого взгляда, который так ни разу и не отважилась перехватить, она и не спит по утрам. Из-за всего остального — тоже, но из-за взгляда — особенно. Что-то ведь он да значит, верно? От Сардара в эти секунды пахнет ожиданием, сожалением и какой-то непонятной растерянностью. Навязчивая идея открыть глаза, увидеть все самой и понять наконец, что это значит, не оставляет Хессу ни днем, ни ночью, но она не отваживается. Почему? Хрен знает. И ждет течки с остервенелым нетерпением, потому что в течку все гораздо проще. Пугает до нервной трясучки только одно: что после течки ничего больше не будет. И вроде нет для этого причин, а все равно страшно. И этот страх бесит.