Книга Воля владыки. У твоих ног, страница 61 – Рия Радовская

— Но я рада. И, скажу честно, немного испугана — до сих пор мне не приходилось иметь дела с детьми, неважно, человеческими или нет. Страшно ошибиться. Какие они, Триан?

— Любопытные, как все дети. Готовы пробовать все на зуб и на прочность. Игривые, но их игры — для сильных, — он закрыл ящичек и теперь доставал и расправлял кожаную одежду, на глазок прикидывая размер. Вся она, кажется, была для Лин велика. — Вы не должны думать о нем, как о ребенке. Он младше, но ему не нужно снисхождение. Анкар может быть на равных с человеком или считать его добычей. Никак иначе. Или это не анкар, а загубленное нелепое существо.

«Нелепое»… отчего-то показалось, что это сказал не служитель-клиба, а сам владыка — и вовсе не об анкарах. С другой стороны, Лин тоже не желала снисхождения. Никогда и ни от кого.

Кажется, ей действительно будет чему поучиться у своего анкара.

— Но чему я его научу? — она сама не заметила, что сказала это вслух, пока Триан не ответил очень серьезно:

— Владыка не стал бы делать такой подарок, если бы думал, что плохому.

«Да, пожалуй», — мысленно согласилась Лин. Пусть владыка сколько угодно хотел вразумить пришлую анху, которая упорно не желала быть анхой, он не стал бы жертвовать ради этого сыном Адамаса. Он верил в Лин больше, чем сама Лин верила в себя — сейчас, в этом чужом, непривычном и неправильном мире.

— Это очень… щедрый аванс.

— Возможно. — Триан подал штаны и куртку. — Надевайте прямо сверху. Будет велико, но я не ждал здесь никого из сераля. Исправим это потом. Кого вы выбрали? Белого или рыжего? Или какую-то из самочек?

Он снова отошел и, когда Лин уже успела натянуть на шаровары штаны, вернулся с сапогами и перчатками.

— Рыжего, — Лин поймала себя на том, что глупо, совершенно по-детски, наверное, улыбается. — Я назвала его Исхири. Только уж скорее он меня выбрал. Выбрал, поймал и заявил на меня права.

— С ним будет непросто, — Триан тоже улыбнулся, едва заметно. — Слишком любопытный, эмоциональный и открытый. Адамас его не одобряет, поэтому достается ему больше всех. Но, в отличие от белого, в нем еще нет агрессии, а в отличие от самок, он не хочет, чтобы о нем заботились. Самостоятельный, но дружелюбный. Адамас научит его скрытности, брат — злости, а вам придется учить терпению.

— Терпению, — повторила Лин. Кивнула: — Спасибо, Триан. Пойду тогда… дальше знакомиться.

Пока люди разговаривали, Исхири присоединился к брату и сестрам, и сейчас они, кажется, играли в охоту — причем охотились все на всех. Лин села на траву рядом с Адамасом, тот посмотрел снисходительно, как будто разрешил: «Ладно уж, сиди». Да, теперь так и надо — сидеть и смотреть. Терпеливо, не вмешиваясь в игры молодых анкаров, но оставаясь рядом. Чтобы Исхири знал, видел, мог подбежать и сам втянуть в игру — не с прочими, один на один. Чтобы узнавать своего «младшего» и дать ему узнать себя.

Но здесь было хорошо. Далекое рычание, взлаивание и рев, окрики клиб, непонятный лязг — все это не разрушало, а лишь подчеркивало тишину, какой не бывало и не могло быть в серале. Здесь не нужно было прятаться от назойливого общения, и никто не мешал думать.

Сегодня подумать было о чем. Лин могла соглашаться или нет, но она наконец поняла, почему владыка назвал ее тогда ничтожеством. В сравнении с великолепным белоснежным зверем, спокойно лежавшим сейчас рядом и позволявшим касаться и даже гладить, анха вроде Лин проигрывала вчистую. Адамас мог разрешить себя гладить, а мог откусить дерзкому человеку голову — и в любом случае остался бы самим собой. У него был выбор. Лин от выбора отказалась — сама, добровольно. Заперла животную половину своей природы на крепкий замок и выбросила ключ в море с самой вершины Утеса.