Книга Воля владыки. У твоих ног, страница 79 – Рия Радовская

Им-Рок, только недавно проснувшийся, оживал на глазах. Асир выбирал центральные улицы, расчетливо показывая лучшее, то, что нравилось самому, к чему привык с детства. Белые улицы, насыщенно-зеленые рощи, устремившиеся к небу струи фонтанов и башни с острыми шпилями. Столица Имхары — белая капля в море песков, оазис в пустыне. В стране, где каждый глоток воды — ценность, любое дерево — счастье. Любой фонтан — чудо. Глубинные источники, бившие в пещерах под столицей, поили дворец и центр города. Для окраин, садов, пастбищ и деревень воду везли отовсюду. Бесконечные караваны, не с шелками и костью, не с металлом и продуктами, а с водой втекали в городские ворота, сколько Асир себя помнил.

Огромные подземные резервуары, толстые пласты льда из снежного Азрая, которые каким-то чудом переживали путешествие по пустыне, пропущенная через фильтры, очищенная от соли морская вода Баринтара, родниковая, обладающая живительной силой вода Харитии и Нилата — Имхару поила вся Ишваса, а Имхара делилась тем, что имела.

Асир въехал в тенистую узкую улицу, ответил кивком на низкий поклон анхи, что развешивала белье в крошечном дворике, сказал негромко:

— Им-Рок, белый бриллиант пустыни, сюда стекается народ со всей Ишвасы, те, кто переживает дорогу через пески. Почему-то им кажется, что солнце способно не только выжигать, но и кормить, и давать надежду.

— Разве не так? — серьезно спросила Лин. — Да, надежда в сердцах и в душах, но ей нужен зримый символ.

— Красный лепесток, съеденный солнцем, не слишком похож на символ надежды. Им надо идти в Харитию, Азрай или Шитанар, но почему-то их тянет сюда.

— Как раз поэтому! Вы провели здесь всю жизнь и не понимаете⁈ — Лин распалилась не на шутку, даже бояться забыла. — Легко верить в лучшее, когда все хорошо. Легко верить в доброе солнце там, где оно не сжигает, а только греет. Но надежда — она вопреки. Всегда. Когда плохо, страшно, невыносимо. Когда не знаешь, что с тобой станет завтра. Только тогда надежда становится якорем и спасением, а вера в лучшее дает силы бороться.

— Ты говоришь о сильных духом, о тех, кто не ищет легкой жизни. О Сардаре, например, — Асир улыбнулся. — Он родом из Шитанара. Сын митхуны бывшего владыки, прижитый со стражником. Рос в трущобах, взрослел в пути.

— Сын митхуны — в трущобах? Почему⁈

— Владыка взбесился, не простил измены, казнил и митхуну, и стражника, младенца успела унести клиба из слуг.

История эта до сих пор дурно пахла. Митхуна, без пяти минут жена, и отсутствующий во дворце во время ее течки владыка Газир. Казалось бы — что ей оставалось делать? Ждать и сойти с ума? Газир, видимо, считал, что да. Он, насколько знал Асир по рассказам, никогда не отличался ни выдержкой, ни дальновидностью. Потому и умер на пиках взбунтовавшейся в конце концов стражи. А Шитанар с тех пор так и лихорадит — от одного наследника к другому, от мятежа бедняков до бунта торговцев.

— А то владыка убил бы и ребенка? — Лин полыхнула гневом.

— Выродка изменницы? Конечно.

— Видимо, остается радоваться, что он позволил митхуне родить.

— Это было наказанием. Медленной агонией. Все девять месяцев — в темнице, после лучших дворцовых покоев. Она знала, чем все закончится. Владыка собирался убить младенца у нее на глазах. А труп стражника, спасшего Азгуль от безумия, гнил в тюремном дворе, под ее окном.