Книга Воля владыки. У твоих ног, страница 81 – Рия Радовская

— Что хочешь посмотреть? — спросил Асир, щурясь на солнце. Лалия обычно сразу уходила в сторону оружия, тканей и благовоний, другие жались к лоткам со сладостями и украшениями, интересно было, что выберет Лин.

Та посмотрела удивленно:

— Я же не знаю, что здесь есть.

— Все.

— Так уж и все?

— Все, что имеет какую-нибудь ценность в этом мире. Кроме зверей. Только лошади и домашний скот.

— Лучше анкары, чем лошади, — буркнула себе под нос Лин. Задумалась, рассеянно оглядывая бесконечное поле, уставленное яркими шатрами. И вдруг спросила: — Вашим анхам разрешено иметь оружие?

Вопрос не удивил, подспудно чего-то такого он и ожидал, хотя посмотреть, как Лин выбирает ткани, одежду, кожу или, учитывая ее острую нелюбовь к шлепанцам, те же сапоги — тоже не отказался бы.

— Нет, — сказал Асир. — Далеко не все умеют с ним обращаться, а оружие в неумелых руках опаснее, чем саблезуб посреди толпы горожан. Но не бывает запретов без исключений. В сераль не пронесешь, но Ладуш или Лалия покажут, где его можно оставить. Идем.

Было бы абсурдно искать в этом мире армейские или хотя бы полицейские скорострельники, но посмотреть на здешнее оружие Лин хотела. Только посмотреть — с саблей или пикой, с какими ходит дворцовая и городская стража, она будет опасна прежде всего для собственных рук и ног! И ясно, что в сераль с оружием хода нет, иначе ревнивые твари вроде Махоны наделали бы дел пострашней, чем откромсанные волосы.

Оружейный ряд начинался почти сразу от ворот и тянулся вдаль, льдисто сверкая остро заточенной сталью клинков, подмигивая драгоценными камнями с ножен и рукоятей, шелково переливаясь полированным деревом ухватистых длинных пик и алебард. Мимо древкового Лин проходила, не останавливаясь, у лотков с мечами задерживалась из чистого любопытства. Разглядывала кривые сабли, изящно изогнутые восточные катаны, прямые короткие мечи севера. Выслушивала объяснения и восхваления торговцев, любовалась вязью узоров на булате и мрачным лаконичным совершенством вороненых клинков.

Владыка Асир шел рядом, благосклонно кивал торговцам, пробовал остроту лезвий. Он задержался в шатре сухонького, сморщенного, обожженного солнцем до шоколадной черноты старика. Тот бережно развернул несколько слоев кожи, доставая простой деревянный ларец. С глубоким поклоном протянул владыке.

— Старый Килим не забыл вашего желания, повелитель.

Асир отщелкнул запоры и откинул крышку. На алом бархате лежали они. Нет, это нисколько не напоминало скорострельники, которые использовали в мире Лин, слишком длинные стволы, слишком много драгоценных металлов. Стволы оплетал гибкий выпуклый узор из черненого серебра, рукоять темного дерева матово поблескивала костяными вставками. Асир вынул один из двух, прикинул вес и обнял рукоять ладонью. Медленно, ласково, почти непристойным и оттого завораживающим движением обвел пальцем спусковой крючок и усмехнулся.

— В деле так же хороши, как на вид, а, Килим?

— Вы знаете меня, повелитель. Я не продаю дурного товара. Пусть покарают меня небеса и бездна, если этот красавец одним зарядом не разнесет голову зверогрызу.

— Что думаешь? — спросил Асир, посмотрев на Лин.

— Разнести голову? — она не сдержала изумления. — Чем он стреляет?

— Порох и пули. Один выстрел, одно нажатие пальца, одно верное попадание в цель, и нет ни честного боя, ни славы, только смерть. Я возьму их, Килим. Этим игрушкам самое место в моей коллекции.