Онлайн книга «Воля владыки. У твоих ног»
|
Сальма слушала и будто оживала. Лин вспоминала Утес и, наверное, в ее голосе, в вопросах было слишком много нахлынувшей вдруг тоски. Моря ей не хватало, и так же должно было не хватать Сальме, в ее рисунках это чувствовалось. — Ты где жила, на самом-самом берегу? — Лин не знала, Сальма не рассказывала ни о доме, ни о том, как попала сюда. — Правда, что волны выносят на берег раковины и слезы моря? И то надвигаются на сушу, то отступают прочь? Ты умеешь плавать? Правда, что волны качают тебя, пока плывешь, как будто ребенка в ладонях? А правда, что… И тут Сальма зарыдала. Уткнулась в грудь Лин, бормотала что-то бессвязно. Слезы текли ручьем, промачивали тонкий халат, а Лин наконец вздохнула спокойно. Жить будет. Она продолжала говорить, вспоминая, как ходила вечерами посидеть на набережной: о том, что волны, она слышала, шепчут, когда море доброе, и рычат, когда злое, а иногда умеют смеяться, но, Сальма, как такое может быть? — Может, — сказала вдруг та, подняв мокрое от слез лицо. — Правда, Лин, море смеется. Ах, как я скучаю… оно смеется и плачет, любит и гневается. Оно может убить и спасти. А если взобраться вечером на вершину самой высокой скалы, увидишь, как в темноте загораются огни в глубине. Они манят, но тот, кто послушает их зов, никогда не вернется на берег. И я туда больше не вернусь. — Она вздохнула, судорожно, тяжело, провела ладонью по оставшимся клочкам волос — лицо исказилось, как от невыносимой боли — и продолжила, почти спокойно: — Меня подарили владыке в прошлом году. Я была счастлива. Баринтар — бедный лепесток, крошечная часть суши, с одной стороны — скалы, с другой — море. Если бы не море и не помощь Имхары, мы бы не выжили. Владыка Асир… то, что он принял меня, оставил при себе, не отправил к нижним, это такая честь, не только для меня, для всей семьи. Я ведь даже не дочь нашего владыки, я племянница. Она снова взяла Лин за руку и, облизав губы, сказала тихо: — Владыка Асир любит волосы. А во мне и нет больше ничего. Кому я нужна такая? Мне теперь нечего делать здесь. Лин покачала головой и сказала то, что давно просилось на язык: — Волосы не голова, отрастут, — и добавила быстро, пока Сальма не успела надумать каких-нибудь глупостей: — В тебе есть больше. Душа и сердце. Владыка мудр, он видит не только внешнюю красоту. — Во всех нас есть душа, — с сомнением сказала Сальма. — И в Нариме. Она была у владыки в прошлую течку, тайно напилась эликсира плодородия, представляешь? Что было… Нет, владыка ничего ей не сделал, даже к нижним не отправил, только пригрозил, что отправит, если такое снова случится. И в Махоне… Наверное. Она не была такой раньше. Что с ней станет теперь, Лин? — Скоро узнаем, — в комнату шагнула Хесса, рубашка на ней была изодрана в клочья, сквозь лохмотья виднелись свежие царапины и голая грудь. — О, великие предки! — воскликнула Сальма. — Что с тобой? — Махону твою психованную скручивала, а у нее ногти и ножницы, — дернула плечом Хесса. — Хватит сопли распускать. Радуйся, что она эти ножницы тебе в глаз не воткнула. Вот это была бы жопа. У Сальмы расширились глаза, она хватанула ртом воздуха и вдруг спрыгнула с кровати. — Где она? Я хочу понять… — Да там валяется, — Хесса посторонилась, уступая дорогу. — Клибы стерегут. Иди двинь ей. |