Книга Судьба магии, страница 40 – Бет Рэвис, Сара Рааш

Он… она… они так близко, что я чувствую теплое дыхание Фрици, чувствую запах сладкого лебкухен^[14], который она съела перед тем, как лечь спать. Я отталкиваю ее, и Дитер заставляет Фрици отскочить, приплясывая на сломанных книгах и холодных камнях.

– Ты не способен этого сделать! – Дитер хихикает. – Ты мог бы завершить все сейчас, мог бы прикончить меня, но ты этого не сделаешь!

Он прав. Не сделаю.

Я не могу.

Не могу убить ее, даже если это убьет его.

Не могу навредить ей.

Потому что, даже если Дитер завладел ею, это тело Фрици. Единственное, что у нее есть. Она придет в себя, когда он уйдет, – я молюсь об этом, – но…

Дитер поворачивает голову Фрици, черные глаза широко раскрыты, губы растягиваются в зубастой улыбке. Не отрывая от меня взгляда, он пятится к столу.

Он толкает свечу, опрокидывая ее.

Старая книга мгновенно загорается, ярко вспыхивая. Оранжевые языки пламени поднимаются вверх, делая тени глубже.

Дитер хихикает.

– Давай оставим это нашим маленьким секретом.

К моему горлу подкатывает желчь. «С самого начала это был он». В ту ночь Фрици вела себя странно, была сама не своя. Буквально. Что она мне сказала? Ей приснился кошмар. Она не имела в виду, что ей приснился кошмар перед тем, как она отправилась в библиотеку. Она имела в виду, что все то время, когда Дитер владел ее разумом и водил в библиотеку, это казалось ей кошмаром. Она не знала, что это произошло на самом деле.

А я, verdammt дурак, не заметил угрозы, даже когда Фрици поцеловала меня и шепотом попросила молчать.

– О, ты догадываешься теперь! – восклицает Дитер. – Моя сестра и я, мы связаны. Даже ваше паршивое связующее зелье не сможет разрушить эту связь.

– Зачем ты это делаешь? – кричу я, ослепленный паникой.

– Я позволял тебе играть с моей игрушкой достаточно долго.

– Убирайся из ее тела!

– Нет, – просто отвечает он и бросает Фрици на пылающий стол.

Пепельные кусочки бумаги и ярко-оранжевые искры взмывают вверх, когда Фрици ударяется спиной о горящие книги, ее волосы вьются среди пламени.

Я смотрю на нее, застыв от ужаса. Она никак не реагирует, когда огонь лижет ее кожу, опаляет. Никакой реакции…

Запах.

Она горит.

Из моего горла вырывается животный рык, и я бросаюсь к Фрици, хватаю ее за покрывшиеся волдырями руки и оттаскиваю прочь.

Она смеется. Это его смех.

– Какая ирония! – хохочет он. – Первая ведьма, которую ты на самом деле поджег, и это Фрици! Потому что не сомневайся. – Его веселье мгновенно улетучивается, лицо Фрици вытягивается, черные глаза сужаются. – Это твоя вина, предатель. Она горит из-за тебя. Когда увидишь ее шрамы, знай, что это ты наградил ее ими. Чем дольше ты будешь бороться, чем дольше проживешь, тем больше боли я причиню ей.

От ужаса моя хватка ослабевает, и как только слова Дитера стихают, ее губы расплываются в широкой маниакальной улыбке. Несмотря на ликование, ее руки сжимаются в кулаки, сдавливая обожженную кожу, а потом она бросается на меня. Я отшатываюсь, и она снова нападает, нанося удар мне по спине, отчего я, спотыкаясь, лечу вперед. Я разворачиваюсь, и она тычет мне в глаз одеревеневшими пальцами, а ее ногти царапают мне щеку, когда я уворачиваюсь. Я отскакиваю в сторону и натыкаюсь на стену.

Фрици хочет ударить мне по голове, но я уклоняюсь. Дитер не заставляет Фрици отступить – он позволяет ее кулаку врезаться в камень с такой силой, что я вздрагиваю, из костяшек ее пальцев начинает сочиться кровь. Он не может чувствовать ее боль, но она почувствует, когда проснется. «Она сломала руку?»