Книга Тайна Мэри, страница 38 – Грейс Ливингстон Хилл

Он отбыл под предлогом срочных дел, но, поднявшись в свой номер, понял, что может лишь сидеть и размышлять. Он наконец нашел ту, кого так давно искал; еще никогда в жизни он так не радовался. Но он обнаружил ее в странных обстоятельствах, и это лишь усилило его замешательство и внушило безымянный страх. Он вспомнил коренастого ирландца в галошах и понял, что уже не сможет успокоиться; взяв шляпу, снова вышел на шумные улицы вечернего города и зашагал вперед, пока не очутился у дома, где незадолго до этого ужинал.

Он прошел по улице и увидел, что свет еще горел во всех окнах. Окна прислуги выходили в переулок; в них тоже горел свет, и по переулку разносился громкий смех. Неужели она там и терпит это грубое общество? На четвертом этаже он заметил еще одно тускло освещенное окно. За шторой мелькнула тень. Что-то подсказывало, что ее комната находилась именно там. Он ходил взад-вперед, пока свет не погас, а затем почтительно приподнял шляпу, повернулся и вышел к проспекту и трамвайным путям. Когда он проходил мимо ворот, открылась дверь черного хода; блеснул яркий свет, раздался хохот, кто-то пожелал спокойной ночи с ирландским акцентом, и коротышка в сюртуке и калошах, спотыкаясь, вышел на улицу и бесшумно скрылся в переулке.

Той ночью Данэм почти не сомкнул глаз. Сердце металось от радости к тревоге. С одной стороны, ему хотелось предупредить девушку о мужчине, который слонялся возле ее дома; с другой, он понимал, как это глупо. Похоже, этот малый приходил к кухарке; возможно, все, что Данэм видел и слышал, не имело к девушке никакого отношения.

На следующий день девушка привела себя в порядок и прихорошилась, используя те немногие средства, что были в ее распоряжении. Она достала свое хорошее белье, которое тщательно завернула и спрятала, поступив в услужение, и отложила в сторону грубое полотняное, которое купила, чтобы не вызвать подозрений. Если бы кто-то зашел в комнату в ее отсутствие, ей не пришлось бы объяснять, откуда там французские кружева. Сегодня же ей захотелось вновь почувствовать себя собой, а в дешевом костюме ей никак этого не удавалось. Пускай у нее не было лучшего платья, чем простая черная фланелевая юбка и плащ, купленные на первые заработанные деньги, но это была теплая и практичная одежда. Шляпу она так и не приобрела и по-прежнему носила черную фетровую, принадлежавшую юноше, с которым она собиралась встретиться. Она сокрушенно посмотрела на себя в крошечное зеркало и задумалась. Поймет ли ее юноша и сможет ли простить? В любом случае, другой шляпы у нее не было, а зайти в магазин до назначенного времени она бы уже не успела: к хозяевам неожиданно нагрянули гости, и ее сильно задержали.

Она с сомнением взглянула на свою поношенную обувь. Мягкая лайковая кожа потрескалась и обтрепалась. На руках были дешевые черные шелковые перчатки. Она впервые столь критично присмотрелась к своему внешнему виду: ей было стыдно появляться в такой одежде перед человеком, который ей помог.

Она взяла с собой деньги, которые удалось накопить за время жизни в Чикаго, окинула взглядом свою безрадостную комнату и поняла, что хотела бы попрощаться с ней навсегда и вернуться в мир, к которому привыкла. И все же она понимала, что эта каморка была ее единственным пристанищем и защитой от мира, где она теперь оказалась. Она закрыла дверь, спустилась по лестнице и вышла на улицу. Внешне она ничем не отличалась от любой другой служанки, что выбралась из хозяйского дома после рабочего дня. Она не знала, что ждало ее при встрече с ним, и не осмеливалась думать, о чем пойдет разговор. Скорее всего, он спросит, как ей живется, и предложит финансовую помощь. Разумеется, она ее не примет, но ей будет приятно думать, что кому-то она небезразлична. Ей очень хотелось с ним увидеться не потому, что он был добр к ней, а потому, что он принадлежал к ее миру. Она знала, что он не выдаст ее тайну; у него были честные глаза. Она не заметила тихих шагов за своей спиной и лишь чуть отодвинулась, когда на трамвайной остановке к ней приблизился какой-то краснолицый мужчина и посмотрел на нее налитыми кровью глазами. Она не заметила, как мужчина в мешковатом сюртуке сел в тот же трамвай.