Книга Сон на яву, страница 65 – Рада Теплинская

И особенно сильно она надеялась на чудо. На крошечное существо, которое росло внутри Антониеты и обещало перевернуть весь их мир. Известие о беременности должно было стать тем катализатором, той искрой, которая разожжёт огонь примирения. Ребёнок, их будущий ребёнок, станет якорем, привязывающим их к общему будущему, заставляющим забыть о прошлых разногласиях. Эмили представляла, как Роман и Эрнесто, склонившись над колыбелью, будут спорить о том, на кого похож малыш, выбирать имя, планировать будущее. Как Эрнесто, пусть и косвенно, ощутит радость отцовства, глядя на своего брата или сестру.

Но розовые замки, которые она так тщательно строила в своём воображении, начали рушиться. Напряжение, словно статическое электричество, ощущалось в воздухе. Роман, войдя, словно нёс на себе груз вины и предчувствий. Его виноватая улыбка, обращённая к Эмили, была полна обречённости, словно он заранее знал, что все её усилия окажутся напрасными. Не успел он присесть, как Антониета, его жена, словно ужаленная змеёй, вскочила со своего места, опрокинув бокал вина, которое растеклось по белоснежной скатерти кровавым пятном, зловещим предзнаменованием. Её лицо исказилось от ярости, превратив прекрасное лицо в маску ненависти. Взгляд, брошенный на Эрнесто, был полон неприкрытой злобы.

— Вели ему немедленно убираться отсюда! — прошипела Антониета, её голос дрожал от сдерживаемого гнева, в котором сквозила неприкрытая ненависть. Каждое слово, словно отравленная стрела, летело прямо в сердце Эмили. — Я твоя жена, Роман, мать твоего будущего ребёнка, и я говорю тебе, что больше ни секунды не потерплю его присутствия в моём доме! — В её голосе звучал не просто ультиматум, а объявление войны.

Каждый слог, слетавший с её губ, был пропитан ядом, каждый взгляд, брошенный на Эрнесто, прожигал его насквозь. В её голосе звучало не только требование, но и ультиматум, ставивший Романа перед невыносимым выбором. Любовь к ней, беременность, будущее — всё это было поставлено на карту в этой жестокой игре.

— «Кипарисовые воды» никогда бы не стали твоим домом, — парировал Эрнесто, его голос был ледяным, спокойным, но от этого ещё более опасным, — если бы я сразу понял, что ты на самом деле собой представляешь! — Его слова, словно хирургический скальпель, идеально точно вскрыли нарыв обид и подозрений. В его взгляде читались разочарование, обида, даже предательство. Он смотрел на Антониету так, словно видел ее истинное лицо, скрытое под маской добродетели.

— О, как ты можешь говорить такие ужасные вещи! — Прекрасные голубые глаза Антониеты, до этого метавшие молнии, мгновенно наполнились слезами. Мгновенная метаморфоза. Она, словно актриса на сцене, разыгрывающая тщательно отрепетированный спектакль, умоляюще посмотрела на мужа, ища защиты и сочувствия. Идеальный спектакль, призванный вызвать жалость и сочувствие. — И ты собираешься спокойно сидеть и слушать, как он унижает и оскорбляет меня? А я-то думала, что ты меня любишь. – Её голос дрожал, каждая интонация была выверена так, чтобы задеть самые болезненные струны в душе Романа.

Эмили понимала, что Антониета умело манипулирует мужем, используя его любовь и заботу как оружие. Она знала, как надавить на нужные рычаги, как заставить Романа почувствовать себя виноватым. И этот циничный расчёт вызывал у Эмили отвращение.