Книга Сердце вне игры, страница 112 – Нира Страусс

– Той самой, что на днях побудила меня угрожать переломать ноги твоему бывшему, хочешь сказать?

Приоткрываю губы, чтобы выдохнуть. Откровенно говоря, я никак не ожидала, что он выразится так прямо.

– Ну да. Это было на тебя не похоже.

Улыбка расползается шире, демонстрируя ямочку прямо у меня перед носом.

– Ты так думаешь? – с таинственным видом спрашивает он. И прежде, чем я успеваю ответить, продолжает: – Как бы то ни было, я хотел перед тобой извиниться за это. За свое поведение, не за слова. То есть я не должен был настолько выходить из себя в тот момент. Но врать не буду: окажись я тогда в Санта-Хасинте, то очень может быть, начистил бы морду этому кретину.

– Это, без сомнения, самое абсурдное извинение из всех, что мне приходилось слышать.

– Ага… – Эшер почесывает затылок, а я собираю все свои силы, чтобы не пялиться на его бицепсы, выступающие при этой позе еще отчетливее. – Я мог бы сказать тебе прямо противоположное и остаться разумным человеком или полным дерьмом, но… – Он колеблется, как будто не уверен, стоит ли продолжать.

Почти бессознательно я делаю шаг к нему.

– Но?

Он смотрит на меня. Опускает руку, его пальцы проходят в паре сантиметров от моего плеча, и, клянусь, я чувствую что-то вроде электрического напряжения между нами.

– Это было бы неправдой. – Голос его спустился на октаву – по тону и по силе. Вопреки моему желанию, все мышцы в моем теле напрягаются, словно среагировав на что-то очень важное в его тоне. – Не слишком-то я разумный парень почти во всем, что хоть как-то связано с тобой, Лювия.

Сглатываю слюну и по какой-то странной причине вспоминаю, что произошло на парковке «Фрости». Эшер спросил, сдаюсь ли я, и я тогда подумала, что никогда не веду себя разумно рядом с ним.

Чувствую, что сердце мое берет разгон, и не понимаю, с какой такой стати, как не понимаю и того, что происходит здесь и сейчас. Эшер сбивает меня с толку, как и тогда, в ду́ше, когда втолкнул в кабинку, и я спрашиваю себя: хорошо ли я знаю его на самом деле? Были ли другие случаи, когда он хотел сделать или сказать что-то не так, как это было им сделано или сказано?

На мгновение у меня и вправду возникает ощущение, что я упускаю что-то очень важное.

– Скажу тебе еще раз: а что, если это он меня бросил и у него была на то веская причина?

– Если это так, то я загоню свой «шевроле» в Голден-Лейк, в пару к «тойоте» профессора Такера.

– Бог ты мой, почему ты так уверен?

Еще один шаг ко мне – и вот он уже совсем близко. Такой высокий, что у меня возникает то же тягостное чувство, как в душевой, когда он заслонил свет и стал единственным, что я могла видеть, на что была способна обращать внимание.

Эшер склоняется ко мне, его глаза впиваются в мои.

– Потому что во всем мире нет такой причины, по которой Джастин Ховард мог бы тебя бросить, – заявляет он твердо и решительно. – Он – придурок в самых разных смыслах, но не дурак.

– Ты говоришь так, будто, чтобы меня бросить, он должен был с катушек слететь.

Эшер хмурится. Кажется, он сердится, но не на меня. Может, на ситуацию. Или на то, что я немного отступила, чтобы чуть дистанцироваться от затягивающего меня водоворота эмоций.

– Так ты не знаешь?..

И он умолкает. Сжимает руки в кулаки и переводит взгляд на ряд деревьев на дальней стороне площадки, как будто принуждая себя думать о чем-то другом. Меня захлестывает желание встряхнуть его, чтобы он договорил то, что там кроется в его башке, но с Эшером Стоуном это не сработает.