Книга Сердце вне игры, страница 173 – Нира Страусс

Прошлой ночью чего я только не передумала, и из множества мыслей, которые роились в моей голове под мягкий храп бабушки (она все делает мягко), самой шокирующей было абсолютное осознание, снизошедшее на меня как божественное откровение: бабушка в очередной раз меня обставила. Я-то думала, что отправилась в это путешествие ради нее, а оказалось, что это она затеяла всю поездку ради меня.

«Ты уедешь из нашего городка, проживешь чудесную жизнь, полную незабываемых впечатлений. Потому что я очень хочу, чтобы у тебя в жизни было всего намного больше, чем у меня».

Из городка я уже выехала, вместе с ней. Университет для этого не нужен. И нет необходимости покидать ее. Таким образом, эти сбережения могут быть направлены на другие цели: чтобы успеть создать еще более классные воспоминания, например.

Принять такое решение – будто сломать последнюю дощечку мостика, связывавшего меня с мечтой. Решительно, всем своим весом, наступила я на эту дощечку и заглянула в бездну, которую сама же и создала. И не позволила себе оглянуться на то, что осталось позади, потому что это стало бы бессмысленной пыткой. Ведь это тоже часть взросления: необходимость принимать решения, если тебе девятнадцать. Может, это и не совсем те решения, которые, как я думала, мне предстоит принимать, – гораздо более похожие на опыт Трин, на ее первую неудачную попытку университетской жизни. Но я не могу и дальше оплакивать то, что изменить не в моих силах.

Больше года я чувствовала себя куском дерьма из-за диагноза бабушки, из-за ее одностороннего решения, из-за ощущения, что меня как будто сбрасывают со счетов, из-за неуверенности, правильно ли я поступаю, во всем ей подыгрывая.

А вчера вечером я наконец-то почувствовала с ней связь, какой не было уже очень давно, и… начала чуть-чуть ее понимать.

Теперь я понимаю ее отказ принимать участие в той битве, которую она заранее считает проигранной, когда вместо этого она может быть здесь. Прямо сейчас. С нами.

Понять ее вовсе не означает полностью согласиться с ее решением. Со своей самой эгоистичной стороны, как ее внучка, я, наверное, никогда не смогу это принять. Зато думаю, что действительно могу восхищаться ею и продолжать о ней заботиться. До конца нашего путешествия и… всего, что бы там ни было дальше.

И это правильно. Позабуду о всех тех моментах, когда я уже была готова открыть ей правду и положить всему конец. Она заслуживает того, чтобы я попыталась ей соответствовать. Она сделала для меня все. И самое меньшее, чем я могу ей за это отплатить, – это оставаться ее теневой помощницей.

Что же касается Эшера…

Упиваюсь каждым его словом, каждым комментарием, пока нас проводят по всем закоулкам стадиона, недоступным обычным зрителям. Нам вручают диплом и делают фото на память о нашем первом посещении «Метлайфа», но самый волнительный момент наступает, когда мы движемся по коридору, ведущему на игровое поле. Здесь даже я – человек, далекий от спорта и, кажется, ни разу в жизни не досмотревший до конца ни единого футбольного матча, – чувствую легкое благоговение при виде трибун, возвышающихся вокруг нас, словно сгорбленные гиганты.

– Пустые, – шепчу я. – Представляешь, как это выглядит, когда на них полно народу? И ты бы выходил здесь на поле? – Не дожидаясь его ответа, обращаюсь к гиду: – Прошу прощения, но вот он футболист «УКЛА Брюинз», и очень может быть, что сыграет и на этом стадионе. Не знаю, вероятно, его даже примут в «Джетс» или «Джайентс». А если так, то он тоже будет выходить здесь на поле? А перед матчем все билеты распродаются?