Книга Сердце вне игры, страница 170 – Нира Страусс

Моя бабушка взирает на подругу с высоты своего немалого роста.

– Оставь, пожалуйста.

Нам с Лювией удается сесть на нужный автобус до статуи Свободы, хотя сама статуя, судя по ее виду и запаху, с трудом выстояла в эпической битве между Человеком-Пауком и Зеленым Гоблином. Лювия все еще не в духе, можно подумать, что ей не понравилась идея разделиться на пары. В автобусе так много народу, что я в конце концов продвигаю ее к боковой стенке, а сам встаю перед ней живым щитом.

Это вроде как немного выводит ее из глубокой задумчивости. Слава богу, а то я уж начал опасаться, как бы из этой головки дым от перегрева не повалил.

– Опять ты, – жалобно тянет она, хотя губы уже изгибаются в легкой улыбке.

Удивленно поднимаю брови. Она медленно ведет руками по моим бокам, обнимает.

– Мне тут одна птичка напела, что ты обливался слезами, когда у меня несколько лет назад случился анафилактический шок.

– Я не обливаюсь слезами.

– Да ладно, ты опять, что ли? Либо врешь, либо у тебя проблема, причем серьезная: неспособность ощущать, как катятся по лицу огромные слезы. Размером с перепелиное яйцо, могу поклясться. – От смеха фыркаю носом, на что она впивается пальцами в мою спину. – Я столько раз видела тебя плачущим, что с твоей стороны это полный бред – утверждать обратное.

Ладно. Окей. Наверное, я не могу отрицать, что она действительно несколько раз была свидетельницей этого. У нее просто какой-то дар – оказываться в нужное время в нужном месте.

– Но в тот день я не обливался слезами, – стою я на своем, – другое дело, что я действительно сделал выговор той самой птичке за то, что она недостаточно ответственно относится к твоей аллергии.

Ее руки обнимают меня еще крепче.

– А не врешь? Ты прямо-таки отчитал птичку, намного более взрослую, чем ты сам?

– Она вела себя неразумно. – «Как и ты, когда выбирала десерт, не интересуясь наличием в нем аллергенов». – Должно быть, это специфическая черта птичек Клируотер.

– Неразумно… – Она вздыхает, словно я сделал комплимент.

Потом Лювия поднимается на цыпочки и меня целует. Сперва у меня коротит мозг, так что я вообще не способен реагировать, и это немедленно наводит меня на мысль о том, какой же я, судя по всему, дурень. Ее нежные губки успевают пару раз коснуться моих, пока я не отвисаю и не отвечаю ей тем же. Начинаем мы очень спокойно, но уже очень скоро я впиваюсь в ее ротик губами, как будто умираю от жажды, а она – последний оставшийся на планете стакан воды. Изо всех сил стараюсь не наваливаться на нее, не вдавливать в оконное стекло, но это требует безумных усилий, особенно когда в ее горле зарождается умопомрачительно сексуальный звук.

Не очень вежливое покашливание вынуждает нас друг от друга отлипнуть. Испепеляю взглядом типа, сидящего слева. Тому, похоже, глубоко безразличны как наши взыгравшие гормоны, так и я сам.

Лювия кладет пальчик мне на подбородок и поворачивает мою голову к себе. Вот же черт. Щеки у нее раскраснелись, губы влажные, и в голове мелькает мысль: может, лучше послать к чертям собачьим этот Нью-Йорк, закрыться в гостиничном номере и компенсировать четыре бездарно потерянных года страстным сексом?

Не знаю только, почему я так уверен, что секс с Лювией будет абсолютно невероятным?

И все же я в этом уверен.

И Винанти Гигантские Соски со мной бы обязательно согласилась.