Книга Сердце вне игры, страница 167 – Нира Страусс

– Спутали призрака генерала армии конфедератов с призраком мажордома? Да как они посмели?

– Любители, – ворчит бабушка. Потом набирает в грудь побольше воздуху, и я уже знаю, что сейчас ее история пойдет… другим путем. Не столь идиллическим. – Свадьба была красивой, хотя для меня обернулась притворством. Родители были вне себя от радости, не поленились ради свадьбы поехать даже во Флориду. Новость о беременности я приберегла для себя: что-то не хотелось мне видеть, как вытянутся их физиономии при этом известии; они и так всполошились оттого, что я уперлась рогом: захотела оставить себе девичью фамилию. Атланта, разумеется, стала подружкой невесты. Обалденно красивой! Такая высокая и царственная, с зачесанными назад волосами, что у всех сослуживцев Мэтта потекли слюнки.

– Ой, уже предвкушаю, что ты сейчас скажешь: она на этой свадьбе кого-то себе подцепила, так?

Бабушка наклоняется ко мне и доверительно шепчет:

– Еще два с лишним года получала письма от четырех разных летчиков. Но все они оказались беспутными, да и Ати уже целую вечность глаз не сводила с Рэя Джексона, хотя этому лопуху понадобилось еще несколько лет, чтобы понять, какое же сокровище перед ним. Будь он жив, я бы его придушила!

Ох ты, господи, теперь я сгораю от нетерпения узнать историю Рэя и Атланты.

Бабушка вздыхает.

– Мэтт не успел к родам. И истязал себя за это гораздо сильнее, чем могла я сама. В конце концов, он работал, а младенец появился на свет на пару недель раньше срока. А когда у меня на руках оказался ребенок… – Она смотрит на лежащие на коленях ладони. Они пусты, но мне кажется, что сейчас бабушка видит в них нечто совсем другое. – Есть женщины, для которых материнство ничего не меняет. Но для меня оно означало все. И то ли потому, что в меня это с детства было вколочено, то ли я и вправду сама так думала, но я приняла решение вернуться домой. Малышке был нужен свой дом, настоящий дом, а еще ей были нужны бабушка и дедушка, так что… путешествие мое подошло к концу. Из Санта-Хасинты когда-то уезжала девушка на старом автомобиле с одним чемоданом. А вернулась женщина с семьей.

И она улыбается, но такой улыбкой, на которую почти больно смотреть. В ней так много и воспоминаний, и стремлений. И много пережитого, и самых разных событий, оставшихся позади. Это улыбка прожитой жизни и тех дорог, которые не мы выбираем.

– Овдоветь в двадцать четыре года было… все равно как если бы на город сбросили бомбу. – Сердце в моей груди делает кувырок. Стягиваю на ногах полы халата. – Родители, Ати, Рэй, соседи… все бросились помогать мне и Саванне. Ей тогда было всего-то три годика. Она… О, моя дорогая, мне кажется, что эта история начинает превращаться в очень печальный дневник, и нет, я отказываюсь. – Она поднимает руки и словно отталкивает что-то невидимое подальше. – А моя жизнь не была печальной, в этом я тебя могу заверить.

– Бабуля… – Набравшись мужества, я разворачиваюсь к ней лицом. – Ты и сама знаешь, что никто не виноват в том, что моя мать решила уйти, так ведь?

– Ох, моя дорогая. – Она смотрит в потолок, моргая, и смеется, но как-то неуверенно, и голос ее дрожит. – По-хорошему, я сама должна была бы сказать тебе это.

– Нет, не должна, потому что всю мою жизнь ты мне это показывала. Мы абсолютно ничем не заслужили, чтобы она предпочла свою карьеру нам с тобой. – Эти слова идут из самых глубин меня, это то, что я ношу в себе уже так давно, что в моем голосе, когда я это произношу, нет ни капли сомнений. – Саванна оставила за собой много шрамов, но среди них нет чувства вины. Я знаю: в этом виновата уж точно не ты. Потому что никто, находясь в здравом рассудке, не оставил бы тебя и дом, который ты создала. А еще потому, что чем бы ни была забита голова этой женщины – песнями или мужчинами, – она набралась этого не от тебя. И не от дедушки.