Книга Сердце вне игры, страница 171 – Нира Страусс

Лювия немного отстраняется и, совсем незаметно для окружающих, проводит пальцем по молнии моих джинсов. Чтобы не застонать, сжимаю губы, глубоко пораженный тем, как это простое движение отзывается даже в яичках.

– Ты ужасно мне нравишься, – шепчет она.

Сердце мое начинает заикаться.

Она… меня обезоруживает, вот черт. От вспышки страсти я в мгновение ока перехожу к нежности, вероятно, потому, что с ней и то и другое идет рука об руку. С этой минуты так всегда и будет. Так естественно. Так…

Наклоняюсь, чтобы поцеловать ее снова, на этот раз – нежно, едва касаясь губ, чувствуя ее дыхание. И внезапно кажется, что этого автобуса, набитого ньюйоркцами и туристами, просто не существует: ни разговоров вокруг, ни тяжелого запаха.

Ни мужчины слева, вновь решившего прочистить горло.

Лювия отстраняется и так быстро разворачивается, что я едва успеваю среагировать.

– Мистер, а я тут как раз клею самого красивого игрока «УКЛА Брюинз» и могу вас заверить, что это не так просто, как кажется. Так что если вы не желаете помогать, то хотя бы не мешайте.

Женщина с конца автобуса вскидывает кулак и громко кричит:

– Так его, подруга, знай наших!

Мы собираем урожай свистков и аплодисментов, и я чувствую, как мою спину прожигают взгляды множества пассажиров, узнавших, что я играю в университетской футбольной команде. Такая реакция для меня – не сюрприз. Прошлой осенью нам – Трэвису, Куперу, Дуайту и мне – не приходилось раскошеливаться ни на один напиток в барах Лос-Анджелеса, как только там просекали, за кого мы играем.

Итак, мы осматриваем статую Свободы, и несколько девушек-туристок снимают нас на ее фоне, а мы впервые не сопротивляемся и не пытаемся друг друга укокошить. Мне сложно признаться, но меня охватывает порыв мужской гордости от осознания того, что я имею право обнять Лювию за плечи и показать всем, кто на нас смотрит, что она – со мной.

Что она – моя девушка.

Под лихорадочные шепотки и под прицелом множества взглядов Лювия забирает у них мой телефон и возвращается ко мне с таким гордым видом, что я с трудом сдерживаю смех. Потом мы стоим в километровой очереди в Эмпайр-стейт-билдинг, едим бублики с творожным сыром в Центральном парке, и наконец Лювия уговаривает меня прокатиться по парку в карете.

Надпись на рекламном плакате владельца кареты не внушает мне доверия («Не катайтесь с незнакомцами. Подходит для любого возраста: от новорожденного до столетнего старика»), но я полагаю, что подобный аттракцион – одна из тех горьких микстур, которые проглатываешь ради компании. Лошадка у него чистенькая, здоровая и сытая. Вроде бы нет ни блох, ни вшей, ни клещей.

Лювия с большим терпением (похихикивая) ждет, пока я закончу осмотр. Еще один плюс того, что она знает меня чуть ли не всю жизнь. В универе у меня бывали свидания, когда девушки терялись, если я вдруг замечал что-то подозрительное и во мне просыпался внутренний маньяк чистоты и порядка. Эта часть меня не вписывается в стереотип об игроке университетской футбольной команды, рубахе-парне и тусовщике.

Так или иначе, поскольку мне ни разу не хотелось, чтобы отношения хоть с одной из этих девушек зашли сколько-нибудь далеко, их реакции меня мало трогали. Я даже мог их понять. Ведь у каждого свои предрассудки.

После обеда в ресторане смешанной азиатско-индонезийской кухни, из-за которого, я полагаю, меня непременно ждет несварение, Лювия со страшно таинственным видом просит не расспрашивать о следующем пункте нашей экскурсионной программы. До встречи с бабушками в Брайант-парк остается всего два часа, но, согласно нашему первоначальному плану, есть места, которые мы явно не успеем посетить. Одно из них особенно для меня важно, но я решил пойти навстречу желаниям Лювии, потому что утром она была такой печальной. И пусть потом попробует хоть кто-нибудь сказать, что дескать мы, парни, чурбаны бесчувственные и подобное дерьмо.