Книга Сердце вне игры, страница 8 – Нира Страусс

И основная причина того, что здешнее жилье расходится по бросовым ценам.

Натягиваю чистую майку и, толкнув раму вверх, открываю окно. Горячий, напоенный ароматами воздух врывается в простоявшую взаперти десять с лишним месяцев комнату. Черт, как же приятно ощутить вечерний бриз на влажных волосах! Добравшись сюда, я первым делом встал под душ, чтобы смыть с себя пот после нескольких часов в автобусе, аэропорту и самолете… и сделал серию упражнений, решив размяться: колени вконец онемели после долгой неподвижности в чертовой тесноте. Любой разумный человек скажет, что авиакомпании в XXI веке уже давно должны задуматься о людях роста выше среднего, но не тут-то было. А я и не слишком высокий. Всего-то метр девяносто.

На самом деле чудики из моей команды официально окрестили меня Пеке^[3].

Опираюсь руками о рассохшееся дерево и жадно втягиваю в себя воздух. Я мог бы, наверное, даже сказать, что скучал по этому дому, где жил мальчишкой целых десять лет, по городу, который, как я думал, никогда не полюблю – уж слишком ярко он напоминал мне обо всем, что я так рано утратил.

В носу неожиданно засвербило, словно змейка поползла снизу вверх, и вот через пару секунд я чихаю, и с такой силой, что прикладываюсь лбом к верхней части рамы. Стекло дребезжит, голова взрывается болью.

– Вот дерьмо!

Как минимум шесть чихов подряд, после чего ко мне возвращается способность дышать. Схватившись одной рукой за лоб, другой – за нос, испепеляю взглядом оранжевый луч, бьющий в окно. Как же я мог забыть? Ведь есть веская причина, почему моя комната проветривается нерегулярно и почему этот городок на Восточном побережье, хотя и казался мне почти родным, но так и не стал для меня тихой гаванью.

В открытое окно, словно задавшись целью привести меня в чувство, вливаются высокие женские голоса.

Обреченно закрываю глаза.

Клируотеры.

Иду в ванную ополоснуть лицо в тщетной надежде смыть с себя всю пыльцу, что уже наверняка успела осесть на моей коже. Ожесточенно растирая себя мочалкой, вспоминаю, как некогда кто-то просветил меня относительно легендарной «дружбы» между Клируотерами и Стоунами, моей семьей. Этим кем-то оказался директор школы, и случилось это в тот день, когда Лювия Клируотер упала, оступившись на лестнице, после чего заявила, что столкнул ее я.

Я, кто только что выбрался из сущего ада и весил вдвое меньше нормы для мальчика соответствующего возраста. Я, вечно отстававший в развитии, такой маленький, что, когда я сидел за партой, ноги у меня не доставали до пола и болтались. Я, у кого от одного ее вида, стоило ей появиться в этом ее цветастом платье и с двумя косичками по бокам, перехватывало дыхание, так что начинало казаться, будто невидимая рука сжимает мне сердце. Потому что это была она. Девочка с озера в самом начале лета. Странная такая девочка, девочка, которая рисовала, не умолкая ни на секунду, которая развлекала меня нескончаемой болтовней и которую я больше не видел, потому что мы с бабушкой провели долгое время в Техасе, разбираясь там… с бумагами.

Ну да, я готов признать: тот факт, что я стоял как столб и не сдвинулся с места ни на сантиметр, чтобы помочь ей, явно не свидетельствовал в мою пользу. Но мне было всего девять, и я тогда впервые за последние месяцы хоть что-то почувствовал. Говорить ни о чем таком директору я не стал. Во-первых, я никогда не был человеком, готовым поделиться с кем бы то ни было своими чувствами или мыслями. А во-вторых, то, как смотрела на меня Лювия, пылая гневом, без тени сомнения в том, что я это нарочно, что я хотел ей навредить, окончательно склеило мне губы. Я не признал, что толкнул ее, но и не отрицал этого.