Книга Руны земли, страница 107 – Георг Киппер

– Когда Гутхорм-херсир сказал моему отцу, что Сигмунду-хёвдингу нужны люди от нашей округи, я не думал, что пойду… Мне казалось, что дома столько дел… Да и до дел конунгов мне как-то далеко… Но потом все вдруг решили, что пойдем именно мы, молодые. Жребия никто не тянул, но мы теперь думаем, что этот поход лучшее, что могло быть с нами, – без лукавства рассказал Инги.

– Первый раз в походе?

– Мой дед был гребцом, и отец. И хотя женщины нагадали мне не лучшую дорогу, я выбрал уйти в поход. Если оставаться дома, не узнаешь ни себя, ни мир, ни людей, о которых можно рассказать. Когда еще сын конунга с дружиной пройдет по нашей Медленной реке, и когда еще он обратится к нам за помощью?

Ингигерд скривила губы.

– За свою жизнь Сигмунд увел из родительских домов тысячи мальчишек. Далеко не все вернулись домой. Вот и сейчас с ним пара сотен бродяг. Кто знает, стоит ли тебе делить с ними удачу. За Сигмундом нет даже страны, или почти нет. Есть великая и сильная держава свеев, есть держава данов, Харальд-конунг собирает земли по всему Норвегу, на юге есть огромная держава валхов^[117], и есть уходящая в тень страна гётов. Стоит ли умирать за страну, в которой не споют песен о твоей гибели? – Ингигерд обратила свои темные глаза на Инги. – Люди Сигмунда лишь пловцы, надеющиеся добраться до берега с тонущего корабля.

– Возможно, эти пловцы создадут новую страну, – проговорил Инги, повторив слова отца.

Ингигерд внимательно посмотрела на дренга. Банщицы промывали отваром ее волосы. Тишина затянулась.

– Жаль, Хербьерна нет с нами, был в Алаборге такой сказитель, – вздохнула Ингигерд. – Вот кто мог бы рассказать на пиру славную сагу о людях, ушедших из Алаборга, о дочери конунга, замыслившей месть за отца. Но он погиб там, у реки, на том поле, где погибли мои друзья… А теперь кто расскажет о совершаемом нами? Некому. Получается, что и мы уйдем в никуда.

– Если нам суждено вернуться в Алдейгью, там сложится и сага, а если нет, кому ее рассказывать? – сказала одна из бойких служанок.

– Саги сами не случаются. Может быть, сын Хельги выкует слова, свяжет рассказ? – посмотрела на Инги дочь Хергейра. – Гёты давно уже не великие воины, но любят петь и делиться словами.

Инги задели слова девушки, он расправил плечи:

– Слышал я, что дочери конунга из другого теста, не млеют от песен скальдов, а вызывают их. Я, я… Если мне суждено быть с рядом с тобой на победном пиру, то я сложу сагу о вашем походе… И да будет победа дарована вам, и исполнятся клятвы, данные Ньерду Скули-ярлом.

– Давно ничего не слышала… подобного, – улыбнулась Ингигерд. – Среди бушующего моря – это да, понятно! У жертвенного огня, поднимающегося вверх и тем самым скрепляющего слово человека и волю богов, – мне тоже понятно! Но в бане, там, где смывается все, даже сказанное, мне кажется, не лучшее место для таких обещаний. Смешной сын у Хельги Лосося!

Служанки засмеялись, но Ингигерд заметила, что ранила Инги, поэтому тут же продолжила:

– Покажешь свои навыки сказителя на пиру, Инги? Я так давно не слышала ни вис, ни саг! Последний раз на пиру у Харальда-конунга, наверное, – Ингигерд вздохнула, как обычная девчонка.

Инги вспомнил об Эйнаре. Тот смотрел на Ингигерд во все глаза, но не участвовал в разговоре.

– У нас вот Эйнар настоящий скальд! Он сам складывает и песни, и висы, а я так, всего лишь деревенский рассказчик, знаю кое-что о древних временах от матери и деда.