Книга Сердцеед в Венецианской паутине, страница 63 – Натали Карамель

Дворец Брагадина, как и в прошлый раз, дышал холодным великолепием. Сам хозяин встретил меня с подчеркнутой любезностью. Мы прошли в его кабинет — настоящий музей древностей. И он… показал мне всё. Вернее, то, что хотел показать. Редкие монеты, фрагменты мозаик, свитки. И, конечно, ту самую «амфору» — красивую, но, на мой взгляд, специалиста из будущего, не столь уж уникальную. Он водил меня по залам, рассказывая истории приобретений с таким жаром, что было сложно заподозрить в нем главу шпионской сети. Или он гениальный актер?

Обед был изысканным, разговор — легким, вращавшимся вокруг антиквариата, политики (осторожно!) и светских сплетен. Брагадин искусно избегал любых тем, которые могли бы вывести разговор на мою истинную миссию. Я играл его игру: восхищался коллекцией, делился безобидными парижскими новостями, подливал шампанского. А внутри все нервы были натянуты, как струны. Что скрывают эти стены?

И вот, когда кофе был допит, Брагадин небрежно бросил: «Знаете, граф, через неделю у меня небольшой вечер в моей… личной резиденции за городом. Очень камерный, для избранных. Коллеги по… увлечению древностями. Был бы рад видеть и вас. Считайте это благодарностью за чудесное шампанское и приятную беседу.»

Личная резиденция. Слова прозвучали как колокол победы в моей голове. Там. Там могут быть документы, шифры, встречи Головы! Это шанс, о котором я и мечтать не смел! Луи с его талантом проникать куда угодно должен помочь. Марко составит безупречный план.

Я склонил голову, изобразив искреннюю признательность. «Синьор Брагадин, вы оказываете мне огромную честь. С большим удовольствием приму ваше приглашение. Благодарю!»

Обратный путь в гондоле пролетел незаметно. Я мысленно уже прорабатывал варианты проникновения, представлял, какие улики мы можем найти. Адреналин бил ключом. Мы близко. Очень близко.

К ужину я поспел. Вошел в столовую и… замер. Картина была сюрреалистичной. Луи сидел за столом, излучая довольство сытого кота. Он медленно потягивал вино, а на его лице играла довольная ухмылка. Рядом с ним, как по струнке, сидел Оттавио. Спина — прямая, локти — со стола, вилка и нож — в правильных руках. Он ел аккуратно, молча, лишь изредка бросая на Луи быстрые, почти испуганные взгляды. «Бесподобно. Что Луи с ним делал весь день?»

Катарины не было. Мои опасения снова сжали сердце. Я сел рядом с Луи, кивнув ему с немым вопросом. Он лишь подмигнул в ответ, явно довольный собой.

Едва мы начали есть суп, дверь тихо открылась. Вошла Катарина. Она была бледна, как полотно, губы плотно сжаты, но держалась с потрясающим достоинством. Она прошла и села… рядом со мной. Прямо напротив Оттавио. Моя гордость за нее боролась с тревогой. Она не смотрела ни на кого, уставившись в свою тарелку.

Оттавио, до этого момента покорный, словно сломанный, вдруг замер. Его глаза, расширившись, уставились на Катарину. Он забыл про суп, про Луи, про все на свете. На его лице мелькнуло сначала недоумение, затем… знакомое мне по борделям циничное любопытство, смешанное с наглостью. Адреналин ударил мне в виски. «Нет. Только не это».

И он не выдержал. Когда слуги унесли супницы, Оттавио громко фыркнул и обратился ко мне, его голос снова зазвучал той самой, ненавистной, снисходительной ноткой: