Книга Ловушка для сердцееда, страница 32 – Натали Карамель

«Доверие,» — осознал он с ясностью. «Вот она. Первая, самая ценная и самая хрупкая валюта в этом мире.» Доверие было завоевано не словами, а делами и временем. Арман был его щитом в делах при дворе, его правой рукой в управлении, его самым верным советником и другом. Леонард понял, что обрел в этом мире нечто бесценное — семью.

Он молча поднял свой бокал. Хрусталь звонко встретился в тишине кабинета.

Главная Победа: Обретен не просто союзник. Обретен настоящий брат. Семья. Фундамент, на котором можно строить все остальное.

Леонард сделал глоток вина. Вкус был сложным, глубоким, как и путь, приведший его к этому бокалу. За окном стемнело, но в кабинете было светло от огня в камине и нового, прочного тепла между двумя кузенами. Буря с бароном де Люси еще грядёт, королевский налог все еще висит тяжестью, но впервые Леонард почувствовал: он не один. И это меняло все.

Глава 14. Золотая Осень, Твёрдая Поступь и Карта Жизни

Золотая осень окутала земли Виллара пламенеющими красками. Леонард ехал верхом, осторожно рысью, по недавно отремонтированному участку дороги к Ларошели. Рядом, на вороном жеребце, скакал Арман, его фигура излучала непривычную лёгкость. Боль была забыта, как дурной сон. Ненавистная трость осталась дома — символ победы над физической немощью. Осенний ветер, свежий и пахнущий прелой листвой и дымком, свободно трепал тёмные волосы Леонарда. Он давно отказался от напудренных париков в повседневности, вызывая тихий ужас у верного Пьера («Так не принято, ваша светлость!») и смущённый восторг у Жизель, чей взгляд он ловил всё чаще — и всё осознаннее откладывал «обработку запроса».

Эта поездка была не просто инспекцией. Она была символом. Авторитет графа Леонарда Виллара рос не по дням, а по часам. Не только среди крестьян, видевших реальные улучшения — отремонтированные мельницы, справедливый налог и помощь вдовам, — но и среди соседей-аристократов. Слухи о его «чудесном преображении» после ранения, о хозяйственных реформах вроде сортировки шерсти, о его странной, но эффективной справедливости дошли даже до Парижа. В замок стали поступать приглашения на охоты и собрания, адресованные уже не скандальному сердцееду и моту, а уважаемому землевладельцу и разумному правителю.

Но самая значительная трансформация произошла внутри. Лео Виллард, холодный циник из будущего, который видел в людях лишь пешки в игре или «шикарное железо» для развлечения, теперь видел подданных. Их заботы о хлебе насущном, их надежды на урожай, их горести от болезни или потери кормильца. Он ловил себя на том, что искренне переживает за урожай на крошечном поле вдовы Лебран или за больного ребёнка мельника из Сен-Клу. Он начал понимать истинную цену стабильности и процветания — не для пополнения личного кошелька, а для тысяч жизней, чьё существование напрямую зависело от его решений. Цинизм уступал место здравому скепсису, эгоизм — тяжёлой, но осознанной ответственности. Охота за женщинами отошла на второй план, вытесненная азартом куда более мощным и захватывающим — азартом созидания.

Попытка 10: Трёхполье — Посев Надежды (и Преодоление «Дедов»)

На подходе к полям Сен-Клу открылась картина, заставившая Леонарда придержать коня. Работа кипела. Не хаотично, а с чёткой, непривычной для этих мест организацией. Огромное поле было разделено. На одной части крестьяне засевали озимую рожь. Другая часть отдыхала, засеянная густым, изумрудным клевером — живым удобрением и будущим кормом для скота. Третья ждала своего часа. У края поля, опираясь на палку, стоял Жан Бернар.