Книга Ловушка для сердцееда, страница 74 – Натали Карамель

«Ах, Виллар! Так вот где ты прячешься от старых друзей!» — раздался громкий, слегка хрипловатый, знакомый до зубной боли голос. Луи де Клермон. Его вечный спутник в прежних бесчинствах, живое, дышащее перегаром воплощение той порочной, беспечной жизни, которую Леонард так отчаянно пытался оставить в проклятом прошлом.

Леонард вздрогнул, словно ошпаренный кипятком. Его хрупкая концентрация, его священный миг — рухнули в одно мгновение. Он резко обернулся, и во взгляде его, еще не успевшем сменить завороженность на привычное циничное раздражение, мелькнула настоящая, дикая ярость — ярость загнанного зверя, у которого отняли добычу. Луи же, не обращая ни малейшего внимания на его состояние, уже самодовольно хихикал, его заплывшие, лукавые глазки скользнули с Леонарда на стоящую рядом Елену и обратно. Он подмигнул Леонарду с таким неприкрытым, пошловатым одобрением, словно они оба были участниками какой-то грязной, скабрезной шутки в таверне.

«Вот это выборка, друг! — его взгляд кричал громче слов. — Дерзко! По нашему, по-старому!»

Елена де Вальтер не сказала ни слова. Она лишь слегка, почти незаметно приподняла подбородок. Ее губы, полные и совершенные, как выточенные из мрамора, едва заметно изогнулись — не в улыбку, а в выражение глубочайшего, бездонного, ледяного презрения. Оно исходило от нее волнами, замораживая воздух. И тогда из ее уст вырвался громкий, резкий, совершенно неженственный звук — что-то среднее между «фы» и «пф», короткий, отрывистый выдох, полный уничижения.

«Фып!» — прозвучало в воздухе, как щелчок хлыста, рассекающий кожу. Звук был настолько неожиданным и презрительным, что Леонард физически почувствовал его как пощечину. И, не удостоив ни похабно ухмыляющегося Луи, ни ошарашенного, обездвиженного Леонарда ни единым взглядом, ни полсловом, она плавно, с невозмутимым достоинством королевы развернулась и растворилась в пестрой толпе, уходя вглубь зала. Ее черное бархатное платье колыхнулось, как тень величественной птицы, уходящей в ночь.

Леонард замер, словно вкопанный. Удар был точен, унизителен и смертелен для его самолюбия. Это было не просто игнорирование. Это было публичное, демонстративное низведение до уровня назойливой, отвратительной мухи, которую даже не стоит прихлопнуть — достаточно сдунуть. Жар стыда, жгучий и всепоглощающий, смешанный с бессильной, тщетной яростью, залил его лицо и шею, прокатился волной по телу. Он чувствовал себя обнаженным, оплеванным на глазах у всех, хотя, вероятно, лишь ближайшие свидетели уловили суть происшедшего.

«Черт возьми, Виллар!» — Луи расхохотался громко и глупо, не понимая и сотой доли глубины происходящего внутри его «друга». «Да ты сразу метишь в самое сердце льдины! Это же она! Та самая графиня-комета, Елена де Вальтер! О которой я тебе рассказывал после твоей… э-э-э… «передряги» с совестью. Неприступная крепость! И ты сразу полез на штурм без лестниц? Браво, смелость города берет! Но, кажется, первый залп принял на себя? Полный промах, а?» Он похлопал Леонарда по плечу с дурацкой фамильярностью, явно довольный зрелищем и собственной проницательностью.

Леонард не успел выдавить из себя ни слова. К ним, сияющий, как новогодняя елка, украшенная свечами, подлетел Арман. Его глаза горели восторженным огнем, щеки пылали румянцем от счастья и волнения после танца. Весь он излучал молодую, беззащитную радость.