Онлайн книга «Татьяна и Александр»
|
– Мы дали им мало времени. Три дня, что это такое? Следовало дать дополнительное время с учетом их имперской гордости. Почему, по-твоему, они продолжали убивать нас эти последние три месяца, зная, что им не победить? – Не знаю. А почему немцы делали то же самое? Они понимали уже в сорок третьем, что их война проиграна. – Потому что Гитлер был сумасшедшим. – А Хирохито не был? Неожиданно Татьяну остановила – нет, окружила – семья человек из шестидесяти, как могло показаться. На самом деле их было шесть: муж, жена и четверо детей-подростков. Они хватали Татьяну за руки, за плечи, обнимали, целовали. – Таня? Таня? Ты здесь? – всполошилась Викки. Гладя Татьяну по волосам, женщина что-то бормотала по-украински. Мужчина вытер глаза и протянул Энтони мороженое и леденец, которые Энтони взял с широкой улыбкой и тут же уронил на тротуар. – Кто эти люди? – спросила Викки. – Мама знает много людёв, – сказал Энтони, дергая Татьяну за юбку. Выпрямившись, Викки пробубнила: – Вот это точно. Но только не мужчин. – Моёжено, мама. Хочу моёжено. Семейство разговаривало с Татьяной по-украински, а она отвечала по-русски. Расцеловав и обняв ее напоследок, они ушли. Татьяна с Энтони и Викки отправились дальше. – Татьяна! – Что? – Ты собираешься объяснить то, что мы сейчас видели? – Энтони не нужны объяснения, правда, милый? – Да, мама. Мне нужно моёжено. Купив сыну мороженое и леденец, Татьяна взглянула на Викки и пожала плечами: – Ну и что? Славяне очень эмоциональны. – Они не то чтобы слишком бурно реагировали. Они преклоняли колена. Мне показалось, они рассыпают у твоих ног золотую пыль. Если судить только по их жестикуляции, они готовы были пожертвовать на твой алтарь своего первенца. – Послушай, в этом не было ничего необычного. – Татьяна рассмеялась. – Несколько месяцев назад они прибыли в порт Нью-Йорка. В начале оккупации Украины немцами мужчина отправил жену и детей в Турцию. Два года он был военнопленным, потом сбежал в Турцию и больше года провел в поисках семьи в Анкаре. Наконец он разыскал их в сорок четвертом. Месяц назад, в июле, они прибыли в порт Нью-Йорка без документов, но в добром здравии. Но к нам прибывает слишком много беженцев. Мужчина мог остаться, даже без документов, поскольку может выполнять разную работу: строить, красить – что угодно. Но его жена не умеет шить или вязать и к тому же не говорит по-английски. Она прожила три года в Турции, прося подаяние на улице, чтобы накормить детей. – Татьяна покачала головой. – Жаль, они не говорят по-английски. Все значительно упростилось бы. И что мне было делать? Их всех собирались отправить обратно. – Наклонившись, она поправила бейсболку на голове Энтони и стерла следы мороженого с его подбородка. – Представь себе их реакцию, когда я сказала, что муж может остаться, а остальным придется вернуться. «Куда вернуться? – спросили они меня. – Вернуться на Украину? Мы убежали! Мы попадем прямо в лагерь и никогда оттуда не выйдем. Женщина с дочерьми… Знаешь, что случится с нами в лагере?» И что мне было делать, Викки? Я нашла для матери работу уборщицы в доме торговца. Дочери стали няньками для его троих маленьких детей. Они жили на Эллисе, пока я не устроила, чтобы чиновник из Службы иммиграции и натурализации подготовил им временные визы. – Татьяна пожала плечами. – На Эллисе в эти дни жуткая запарка. Хотят всех отправить назад. Как раз сегодня одного человека собирались отправить обратно в Литву. С ним все было в порядке, только в правом ухе небольшая инфекция! Его взяли под стражу и завтра должны были выслать. – Татьяна покраснела. – Я нашла этого беднягу, плачущего навзрыд и запертого в комнате. Он сказал, что жена уже два года ждет его в Соединенных Штатах. Они портные. Так что я осмотрела его ухо… |