Онлайн книга «На краю любви»
|
По привычке прижала к себе сверток с бумагами, с браслетом Ульяна. Вдруг вспомнила, как тунгус крутил над ее головой свой шаманский браслет, приговаривая: «Мудан дэ Буга Санарин» – и что-то там еще… Ася думала, заснуть будет трудно, однако в сон провалилась, словно в полынью ухнула, и страх ее уже не мучил, и даже голод отступил, но под утро приснилось… такое приснилось ей под утро, что она вскинулась и села, ошеломленно озираясь и чувствуя, как щеки пылают от стыда, а губы горят, горят, словно бы наяву, а не во сне, впервые в жизни целовалась она – взахлеб, самозабвенно, едва не плача от счастья, дрожа от любви! – да, словно наяву, а не во сне целовалась она с венчанным супругом своим, Федором Ивановичем Даниловым! Вспомнилось, как много лет назад Никита, не то любя, не то ненавидя, клюнул ее в губы. Как же мало это, испытанное в действительности, напоминало то, что Ася испытала во сне! Так же, как полудетская любовь к Никите мало напоминала ее непоколебимую верность памяти Федора Ивановича. Так же, как мечты о Никите мало напоминали о ее мечтах о… Ну да, зачем скрывать: она мечтала о Федоре Ивановиче, о встрече с ним, о том, что могло бы сбыться между ними – мужем и женой. Ася прилегла, пытаясь заново уснуть, но не смогла: слишком уж навязчивы были размышления о том, каково бы оказалось это целованье, случись оно наяву? Таково же сладостно и умопомрачительно?.. Беда лишь, что Ася понимала: этого ей уже никогда не узнать. * * * Ну, поутру она, разумеется, воззвала к своей совести. Лика, бедная, убита, а тут такие сны бесстыжие снятся?! Однако успокоить растревоженную плоть удалось не сразу. Пришлось облиться холодной водой, что стояла в бадейке в углу Лехиной каморы, переодеться в чистую сорочку и сарафан, однако под них, стыдясь и поругивая себя, Ася все же надела чудное, прекрасное, восхитительное белье, которое надевала вчера под черное платье. Во искупление греха помолилась с должным прилежанием, собрала в корзинку свои самые большие драгоценности: сверток с документами, черное платье, косынку да чулки (их надевать не стала, решила поберечь). Набросила на плечи платок – знобило с недосыпу-недоеду – и, услышав Лехин осторожный стук, вышла. Народу в поварне уже собралось немало: сидели за столами злые, угрюмые, обсуждая, что делать с оброком. Как раз припало время его платить. Придется просить у госпожи Шикаморы отсрочки: одним вечерним спектаклем не отделаешься, ведь Филька украл и все их невыплаченное жалованье. Это самое малое неделю работать надо, чтобы оброк заново собрать, а жить все это время на что?! Стали просить Леху съездить в деревню, в ножки хозяйке пасть, да он отказался: – Чего попусту туда-сюда мотаться? Вот насобираем на оброк, тогда со всех наших в городе соберу и поеду в деревню, тогда в ножки барыне и паду. Ася понимала, что Леха не хочет сейчас уезжать не только из-за того, что за нее беспокоится. У него главная роль в водевиле, который вчера назвали чуть ли не самым успешным из всех, которые только ставили в «киятре». Ну как Асе было решиться и попросить отвезти ее в Хворостинино?! Все же заикнулась, объяснив, что там, может быть, отыщутся забытые ею деньги, однако Леха огорченно отказал. – Я бы сама съездила в дилижансе, лишь бы на проезд раздобыть… – вздохнула Ася. |