Книга Счастье в огне, страница 66 – Мария Захарова

Люди поднялись следом за своим командиром и теперь бежали вперед, догоняя и перегоняя его. И Егор кричал и бежал вместе со всеми, уже не обращая внимания на ложащиеся вокруг него разрывы. Еще немного, и можно будет подняться на холм.

И вдруг он налетел на какую-то преграду. Сильнейший вал поднял его кверху и швырнул назад. Ночная темнота сменилась какой-то другой, какой-то абсолютной, кромешной. Потом яркая вспышка света и… детский плач. И опять темнота!

***

Он кричал громко, надрывно, взахлеб, оповещая мир о своем появлении – большой, здоровый мальчуган, как сказала Варе Таисия Петровна. А сама Варя, обессиленная затяжными родами, беззвучно плакала, слушая крик своего родившегося сына – тоска, неимоверная тоска сжала ее сердце.

Но вот Татьяна подала ей копошащийся кулёк, из которого на девушку смотрели такие родные, до боли знакомые серые глаза, и душа её захолонулась, руки с огромной нежностью прижали к груди самую её большую драгоценность, и Варя даже не заметила как уснула.

Лихорадка уборочной страды охватила всех жителей Ветрушина, от мала до велика, благо, хлеба в этом году уродились на славу. И теперь, несмотря на усталость, людей переполняло желание как можно быстрее собрать всё это богатство и поскорее упрятать в амбары, где ему уже ничего бы не угрожало – ни дождь, ни ветер, ни жара.

В стороне от лихорадочного желания что-то делать не осталась и Варвара. Она уже достаточно оправилась после родов и теперь рвалась в поле, на ток, куда угодно, лишь бы стать частью общего дела – дела, которое по завершении гарантировало жизнь всем ветрушинцам.

Целую неделю Таисия Петровна стояла неприступной крепостью, отказываясь даже слушать Варины разговоры о выходе на работу:

– Ребёнку нужна мать! Нужна. И точка. И сама ты слабая ещё совсем, не хватало ещё слечь. Успеешь, наработаешься.

Сама она теперь, не успев войти в дом, первым делом шла к колыбели, раскачивающейся в центре комнаты, и подолгу сидела возле неё, вглядываясь в личико младенца и что-то мурлыкая себе под нос. Варя не мешала ей, стараясь не подходить в такие моменты, чтобы не нарушить робкое счастье, мелькавшее теперь в глазах хозяйки, хотя сначала не переставала удивляться произошедшей в женщине метаморфозе, но потом привыкла и стала использовать время, которое Таисия Петровна проводила с Митькой, чтобы как можно больше помочь той по хозяйству.

Митькой ее сын оказался как будто бы случайно – пока ребенок не появился на свет, Варя не думала, будет это мальчик, или девочка, ей было всё равно, тем более она не задумывалась об имени для него. Всё получилось само собой, когда она открыла глаза, очнувшись от долгого, глубокого, но восстановившего ее силы сна, и бросила взгляд на кукольное личико ребёнка, тихо посапывавшего около неё, первое, что она произнесла, было – Митька. Осталось непонятным даже ей самой, приняла ли она, одурманенная сном, увиденного младенца за погибшего брата, или интуитивно назвала этим именем сына, но сидевшая возле неё в этот момент Татьяна тут же объявила односельчанам, что новорожденного ветрушенца нарекли Дмитрием. И вопрос об имени отпал сам собой.

Споры насчёт работы прекратились сами собой, причем самым неожиданным образом. Толстая, одышливая Агафья, готовившая обеды для ветрушенцев, работавших на уборке хлеба, умудрилась подвернуть ногу и теперь не могла передвигаться между столами и котлами. Пришлось Таисии Петровне поставить на готовку Варвару.