Книга Счастье в огне, страница 68 – Мария Захарова

Чем дальше на запад отодвигался фронт, чем больше становилось освобожденных территорий, тем чаще у Вари стали возникать мысли о возвращении домой, в родной Сталинград. Она думала об этом все чаще, хотя вслух об этом ни с кем не говорила. Сердце ее осталось там, где был ее разрушенный дом с воронкой во дворе, ставшей могилой матери и брата, где она встретила Егора, где зародилась жизнь ее сына, куда когда-нибудь вернутся те, кто останется в живых.

С наступлением холодов и окончанием уборочной страды необходимость готовки для колхозников отпала, и Варвара решила, что должна вернуться на скотный двор, где работала прошлой зимой и весной. Но тут опять обнаружилась непреодолимая преграда в лице Таисии Петровны, категорически заявившей, что ребёнку на скотном дворе не место, а оставить его не с кем, следовательно, Варя должна сидеть дома и заниматься сыном. Девушка в свою очередь доказывала необходимость выхода на работу для выработки трудодней и своё категорическое нежелание сидеть на шее у хозяйки, так как собственного сына обязана обеспечивать сама. Услышав Варины возражения, Таисия Петровна опешила, потом категорически обиделась, но мнения своего не изменила. Баталии продолжались не один день, заканчиваясь то хлопаньем дверями, то слезами, то угрюмым молчанием. Наконец консенсус был найден, и Митькина люлька перекочевала в правление, под бдительное око Таисии Петровны, прекратившей бегать по колхозу и решавшей теперь все дела только здесь, на месте. Впрочем, колхозники были только рады, что лишились круглосуточного присмотра, а неуловимого бригадира теперь всегда можно найти на месте и решить все вопросы, а пока они решаются, можно и посидеть в тепле, и новости разузнать. Теперь правление было центром притяжения селян, а Митька, будучи в Ветрушине единственным младенцем, медленно, но верно становился всеобщим любимцем. Никто из посетителей правления не проходил равнодушно мимо люльки: кто-то делал «козу», кто-то ласково сюсюкал, кто-то просто улыбался, глядя на гулящего малыша. И очень часто возле колыбели оказывались гостинцы, неизвестно кем оставленные, но очень важные для ребёнка: кусок мыла или отрез полотна на пелёнки, кувшин молока, кусок сахара – это были бесценные дары от людей, самих еще недавно живших впроголодь и зачастую не имевших хорошей одежды.

Раз в неделю в Ветрушино доставляли почту, и Варя с жадностью накидывалась на газеты, изучая их от корки до корки, прочитывая по нескольку раз. Для нее это была своеобразная связь с внешним миром, по радио в основном слушали только сводки, да и то часто оно не работало, а писем ей ждать было неоткуда. Про отца не было никаких известий, Костик затерялся где-то на дорогах войны и ничего не знал ни о ранении Вари, ни о ее эвакуации. Егор… Егор тоже не знал, где её искать, да и до этого ли ему было… Вот когда война кончится, тогда… Что будет тогда, Варя не знала, да и никто этого не знал сейчас. Просто все жили надеждой на мирную жизнь, которая рано или поздно наступит, и она точно не будет такой, как сейчас, потому что не будет войны, не будет больше похоронок, извещений о без вести пропавших, не будет голода, раненых, каторжного труда, обрушившегося на плечи женщин и детей, не будет сожженных деревень и разрушенных городов. Много чего не будет. А вот что будет, и как будет – об этом сейчас никто не думал.