Книга Счастье в огне, страница 70 – Мария Захарова

Когда Анюта появилась в правлении Ветрушина спустя неделю, там шло собрание, обсуждали ремонт коровника и состояние санной дороги, ведущей на дальние луга, где с осени поставили несколько копен сена, чтобы вывезти их потом, когда освободится место на току. Но если с дорогой разобрались быстро, единогласно решив, что ехать вполне можно, то с коровником дело продвигалось туго – одни выдвигали предложения, другие эти предложения безжалостно отвергали и в ответ предлагали что-то своё. Спор набирал обороты, грозя уже выйти за рамки рабочего диспута. Тут, наконец, заметили молча стоявшую на пороге Анюту. Мгновенно воцарилась какая-то страшная, давящая тишина. И только Таисия Петровна решилась ее нарушить:

– Ну?!

Анюта ещё постояла, а потом медленно, не поднимая от пола глаз, приблизилась к столу и положила перед Таисией бланк. Царившая в правлении тишина как будто стала еще гуще, придавила людей тяжестью понимания – сколько раз уже приходили в Ветрушино такие бланки.

Никто из присутствующих не решался поднять головы на Таисию Петровну, но все напряженно, исподлобья наблюдали за ней, ожидая самого худшего – огромное горе довелось пережить этой женщине, но то, что случилось сейчас, просто не укладывалось в сознании людей. За одну неделю узнать, что сын, которого давно считала погибшим, жив, и снова потерять его – кто может выдержать подобное.

А сама Таисия Петровна какое-то время смотрела на серую бумагу, лежавшую перед ней, будто вела с кем-то негласный спор, потом кивнула, словно соглашаясь с тем, что это должно было случиться и случилось, и нет этому никакой альтернативы, потому что никому не дано права и возможности перерешить свою судьбу. И вдруг заговорила… о ремонте коровника, продолжая прерванное приходом Анюты собрание. Множество недоуменных глаз разом поднялось на женщину, но она говорила спокойным, уверенным голосом, задавала вопросы, на которые пришлось отвечать растерянным односельчанам, и мало по малу собрание пошло обычным порядком и завершилось, как и следовало ожидать, принятым решением, которое в любом случае необходимо было принять.

А вечером, когда Варвара, уже знавшая о случившемся, несмело вошла в избу, не зная, что теперь будет и как будет, и что она должна делать, как себя вести, Таисия Петровна, кормившая Митьку ужином, отложила ложку, умыла малыша, отнесла его в люльку и усадила Варю за стол:

– Садись, поговорить надо. – Варя внутренне сжалась в комочек, боясь того, что может услышать. – Ты ведь собираешься домой… – это был не вопрос, а, скорее, утверждение. – Знаю, что собираешься. Ты вот что, сейчас по морозу мальца по поездам таскать не позволю. Растеплеется и поедете. – Варя совершенно растерялась, ожидая чего угодно, но не разговора о своем отъезде и молча смотрела на Таисию Петровну.

– Что молчишь? Не ожидала, что сейчас этот разговор заведу? Я и сама не знала, что он сейчас получится. А только лучше будет, если вы скорее уедете? – Варя тихо ахнула. – Ты не охай, я вас не гоню. Наоборот. Я бы все отдала, чтобы иметь возможность считать тебя дочерью, а к Митьке давно отношусь как к родному внуку. Только понимаю, навсегда ты здесь не поселишься, твой дом, настоящий дом, там… Я же вижу, как газеты до дыр зачитываешь, как вырезки собираешь. Так что все равно уедешь. Только вот, если надолго задержишься, я ведь еще больше привыкну, – тут голос Таисии Петровны сорвался, но она моментально взяла себя в руки и продолжала, – еще больше привыкну к вам, особенно теперь. И как потом отпускать, как расставаться с вами… Когда про Петрушу бумага пришла, ну, что без вести пропал, думала все во мне выгорело, ничего не осталось. И смирилась. Решила, знать на роду так написано, буду век пустой бесчувственной баклажкой доживать. А потом Митька родился. И поняла я, что душа моя снова наполняется, и жить опять хочется. Да, хочется, даже теперь. Когда письмо от Петруши пришло, сердце, будто на части разорвалось: одна часть от счастья чуть не лопалась, другая – волком выла, видать чувствовала я, что все равно нет уже его в живых. Но то, что сердце мое опять отзывается, на боль, и на радость, это благодаря твоему сыну. Вы теперь навсегда мне родными будете. И приехать ко мне можете в любое время, в гости, или насовсем. И надеюсь, что приедете, на вовсе не забудете. Но сейчас лучше поезжайте. Чувствую я, там твоя судьба, и сердце твоё тоже там. А уж если не получится жизнь, возвращайтесь.