Книга Счастье в огне, страница 71 – Мария Захарова

Варвара, давно уже понимавшая, что за внешней суровостью Таисии Петровны скрывается удивительная душа, измученная, изболевшаяся, но от этого не менее чуткая, не менее добрая, неисчерпаемая в этой своей доброте, душа русской женщины, сейчас все-таки не находила слов, чтобы выразить то, что думала. Она просто молча обняла Таисию Петровну, уткнулась ей в грудь. Слова и не были сейчас нужны этим женщинам, молча выплакивающим свою боль, и свою радость, объединяющие их, и связывающие невидимой нитью.

Из душного, набитого людьми, сутками гомонящего вагона, где провела почти две недели, Варя буквально вывалилась, сжимая в одной руке Митьку, а в другой узелок с вещами, изрядно похудевший за время переезда. Еда, собранная им в дорогу, кончилась на пятый день пути и девушке, как ни жалко ей было вещей, подаренных ветрушинцам, пришлось менять их на еду. Теперь в узелке осталось только самое необходимое, включая посуду. Отдышавшись, Варя смогла наконец осмотреться.

Перед ее глазами под ярким весенним солнцем лежал родной Сталинград. Вернее, то, что когда-то было городом. А теперь это были груды кирпичей, кое-где торчали остатки стен. Но тут и там шевелились человеческие фигуры, виднелись дымки. Казалось, измученный, изуродованный город дышал, а, значит, он был жив! Жив, вопреки всему. Воздух словно был пропитан тишиной, спокойствием, миром. И земля опять дышала, наполнялась силой своих сыновей и дочерей и питала этой силой их.

В городе не было теперь ни дорог, ни домов, из которых раньше складывались улицы. Однако общие очертания и направления этих улиц все-таки угадывались. Варя медленно двинулась вперед. Еще в поезде она решила, что попробует отыскать кого-нибудь из сотрудников госпиталя. Это была слабая надежда, но идти все равно больше было некуда.

Однако, по мере продвижения оказалось, что, то тут, то там уже выросли новые дома, в большинстве деревянные, приземистые, но были уже и кирпичные, и многие еще строились. А между стройками зябко теснились землянки, в которых совершенно точно жили люди. Их присутствие выдавало развешенное рядом белье или оставленная на самодельном очаге посуда. А самое удивительное, над входом одной из них была приделана обструганная доска с надписью «Парикмахерская». Это значило, что люди вернулись навсегда, и уже обустраивают не только жилье, но и быт. И людей на улицах оказалось неожиданно много, гораздо больше, чем Варвара ожидала увидеть. В основном это были женщины и дети. Но иногда то там, то здесь мелькали мужские фигуры, как правило, затянутые в гимнастерки. Везде кипела работа: разбирались завалы, разгружались какие-то стройматериалы. Тут и там дымно горели костры, и в самом запахе их дыма чувствовалось что-то домашнее – это больше не был дым пожарищ, войны и разрушения, это был запах дома, еды, мира.

Вот и площадь Павших Борцов – гордость сталинградцев, которую видимо стали приводить в порядок одной из первых: улица была абсолютно чистой, без всяких признаков хаоса, оставленного войной. И только пустые глазницы универмага напоминали о военном смерче, бушевавшем здесь чуть более года назад и превратившем красивейший город в груду развалин.

Варя пересекла площадь и в ужасе остановилась у разрушенного дома на другой ее стороне. Но не очередное разбитое здание было причиной ее, как будто ожившего, кошмара: в развалинах копошились люди в серых гимнастерках, и слышалась гортанная чужая речь – немцы! Это было невозможно: Сталинград освободили больше года назад, фашистские армии давным-давно отброшены на сотни километров, люди, выжившие в горниле войны и вернувшиеся из госпиталей и эвакуации, заново отстраивают разрушенный оккупантами город. И вдруг эти самые оккупанты здесь, в центре искореженного ими Сталинграда! Это просто не укладывалось в голове. На Варвару стал накатывать липкий ужас. Она изо всех сил прижала к себе Митьку, опутанная только одной мыслью, куда деть, куда спрятать ребенка, однажды уже потерянного здесь, в Сталинграде. Девушка сейчас даже не отдавала себе отчета в том, что сейчас в её руках сын, а не погибший тогда братишка. Она зажмурилась и как будто съежилась, ожидая воя бомбы и последующего за ним взрыва.