Книга Царствуй во мне, страница 34 – Наталья Ратобор

Лизонька мягко уходила от разговора.

Наконец Шевцов решился. Прибыл в парадном мундире с цветами и настойчиво потребовал определенности. Ответом послужил затяжной поцелуй с неистовыми объятиями. На время Шевцов позабыл для чего пришел, да и самого себя. Отдышавшись после свершившегося безумства, он вернулся к недавнему разговору и более не позволял уклоняться от объяснения. Лизонька тихонько вздохнула.

– Милый, – пропела она, – к чему нам перемены? Разве мы уже не счастливы? Нынче, а не в радужном несбыточном грядущем. Подумай сам, средства моего мужа позволяют не думать о презренной прозе. Не говоря уже о том, что княжеский титул, который я ношу, унаследуют и наши дети… Иначе им грозит плачевное положение внебрачных.

Шевцов стиснул зубы так, что их заломило. Он принялся одеваться.

– Ты сегодня рано уходишь. Придешь завтра? Я с нетерпением буду ждать тебя, голубчик.

– Я не приду больше, Лиза, – произнес он сдержанно, застегивая верхние пуговки гимнастерки.

Обескураженная женщина притихла.

– Валь, я что-то не так сказала? – подняв голову, спросила она.

Шевцов, не отводя глаз, отрешенно глядел ей в лицо.

– Мы что-то не так сделали, – выговорил он с горечью, обращаясь к самому себе.

* * *

Шевцов тяжело переживал катастрофу своего падения и разлуки с Лизой.

Возвратившись в часть, он прошел положенные этапы страдания, от мучительной, изводящей тяги к любимой женщине до полного отторжения самого чувства любви. В то время печаль, разъедавшая его душу, оставила после себя рубец, ставший неподатливой для Эрота броней.

Хороши кушкинские сопки ранней туркменской весной. Собрав воды на северных горных склонах, река Кушка победоносным шумом утверждает окончание мертвящей зимы.

Повылезала из спячки всякая Божия тварь. Берегись, путник, гляди под ноги: и звери, и птицы, а также прочие твари ползучие и летающие – всякое дыхание блаженствует на раннем припеке.

Помолодели покрытые малахитовой зеленью склоны, украсившись неистово цветущими огненными тюльпанами; размашистым, всепоглощающим пламенем маков; нарядными свечами густо-лиловых эремурусов.

Повеселели и доблестные обитатели крепости, уставшие от длительного пребывания взаперти. Возрождение природы вселяло в них новые надежды, определяло новые пути.

Оглядывая с вершины сопки неистово ликующую весеннюю природу, Шевцов готов был приветствовать ее восторженными строками:

* * *

Текинский лазутчик Туркменского дивизиона принес сведения о массовых контрабандных доставках опия с афганских маковых полей, идущих в направлении Амударьинского округа под дипломатическим прикрытием британских советников и с британским же огнестрельным оружием.

Туркменская милиция, набранная из местных джигитов, как-то ненароком утратила зрение, слух и разучилась распознавать следы.

И только текинцы, бывшие прежде злейшими врагами, то и дело нападавшими на российские аванпосты, сохранили, не в пример племенам-предателям, верность России и неотступно выслеживали поставщиков зловредных грузов.

Заблаговременно оповещенный, ротный командир поручик Шевцов еще затемно выступил из крепости и к утру расположил людей в складках горного склона, ожидая, когда по дну ущелья двинется караван с контрабандным грузом. Солдаты заняли позиции и затаились. Союзные ополченцы держали «мосинки» наготове.