Книга Царствуй во мне, страница 36 – Наталья Ратобор

А теперь: с 1 ноября уж и третьего созыва Дума приняла полномочия. Ах, чехарда… Чуть только царизм не удовлетворен составом Думы – так сразу и распускать. Даром что и так Государственным Советом регулируется – те же самодержавные рачители. Хороши ж либеральные реформы, нечего сказать. И мало того: в период думского междувластия господин Столыпин умудрился протолкнуть свои пустопорожние аграрные реформы, под прикрытием 87 закона. О, шаткая, но изворотливая власть. Однако же не избежать им радикальных перемен. Поздно спохватились! Примыкай и ты к нашему конституционно-демократическому течению, хоть и тайком, поелику вашему брату офицеру запрещено вступать в политические организации. Потом еще гордиться будешь, что стал участником величайших исторических свершений в истории Государства Российского!

Как там служба продвигается? Слыхал про твои боевые успехи – с повышением тебя! А все же как зять советую тебе не высовываться особо, без тебя герои найдутся, а сестрицам твоим и батюшке ты еще живым сгодишься. Про Соню писать не стану – все благополучно, да и слава Богу, хоть и случился у нас некоторый разлад. Она сама тебе напишет.

Как там в Туркестане твоя альковная сторона бытия? Нашел себе хорошенькую туземочку? Уж я бы на твоем месте не растерялся – только не передавай сестрице, мужской солидарности ради.

Подопечная твоя, дикарка, ополоумела – от людей прячется, из дому не выходит, разве куда со стариком и на занятия. Набожна до безобразия. Что за грехи потайные она там замаливает, бог весть, да, видно, есть что. Худое семя, может, воровала когда или по рукам ходила. Намучаешься ты еще с этой хворобою, пристала к дому, как репейник, а батюшка твой тому и рад – простодушен да податлив на незатейливую ласку. Может, на виду представляется смиренницей, а сама по ночам куда бегает… Нечистая кровь, ждать добра с ней не в пору».

От Дружного прибыло давнишнее письмецо:

«Ну, брат Валерьяныч, дела у нас кипят, право слово. Помещики перепугались давешних крестьянских восстаний. Скопом Крестьянскому Поземельному Банку земли на продажи сдают – до очередей дошло! Кто-то напрямую крестьянам землю продает. Отец мой от земель избавляется, правда, по хорошей цене. Беда, однако, в том, что арендная плата и есть наш основной финансовый кладезь. И что теперь? Военная служба у нас тут убыточна, сам знаешь, особенно в гвардии: на пиры сдай, да на августейшие смотры с подарками, да на амуницию, да… много еще чего. Не то что там у вас, пограничников, – жалованье стоящее, да столовые, да квартирные, да наградные.

Илона свет Батьковна, по-моему, в тебя влюблена, ей-богу. Помнишь ли дитя горькое с грязными ногтями и немытою шеей? Так вот – забудь про чуду-юду. Теперь статна, величава, лицом притягательна, волосы цвета вранова крыла вьются, очи янтарные смолисты, так и затягивают. Из дому выйдет – вслед смотрят, шеи набекрень. Хоть и одевается небрежно, все на ней смотрится и играет. Ну да про моду я ей подскажу, чтоб была тебе под стать. Голос бесподобный, умом быстра и пытлива, телом подвижна и гибка. Самородок. Видишь, и у меня поэтический слог прорезался, но иначе не скажешь. О тебе Илона отзывается с восторгом. Все про тебя выспрашивает, каков ты, что любишь, как чувствуешь. Повесила фотографическую карточку в девичьей светлице. Прикипи ко мне такая молодица – на сто тысяч красоток не разменял бы. Не мое, Шевцов, дело, но коли упустишь, дураком будешь».