Книга Царствуй во мне, страница 56 – Наталья Ратобор

– Позвольте… А союзнические обязательства? А защита братских славянских Балкан от Австро-Венгерского чудовища? А возвращение России в свои естественные границы, с Галицией и Карпатами? А выход к Средиземному морю? А Босфор с Дарданеллами, российский ключ к Европе?

– Государство в первую очередь обязано заботиться о своем населении и своих практических интересах. На расширение Империи у нас внутренних ресурсов нет. В настоящий момент. Всему свое время.

– Георгий Рафаилыч! Я – сугубо военный человек, а не экономист и не политик. Мне трудно разобраться, больно уж все напутано. Я за Веру, Царя и Отечество. Как Государь повелит, так и будет.

* * *

Валерию Валерьяновичу Шевцову была оказана честь выступить поручителем на венчании Илоны, в крещении Лии, выходившей замуж за полковника стрелковой пехоты Панина, командира и старинного боевого товарища Валерия Валерьяновича по Туркестану. На свадебное торжество, среди прочих, был с удовольствием зван бывший сослуживец и приятель по полковым пирушкам штабс-капитан Захар Томшин, человек уравновешенного и рассудительного темперамента, но под хмельком да в доброй компании – затейник и пародист.

Полковник Панин недолго добивался сердца девушки: кто не пленился бы бравым, награжденным орденами офицером, деликатным и отменно остроумным ухажером! Илона отринула прежние помыслы и вверилась Константину Назаровичу безоглядно.

Хоть и не возбранялось ему брать в жены крещеную цыганку, на косые взгляды свет не скупился. Но Константин Назарович был дворянином старой закалки, напористым и решительным, на пустяки не разменивался. Единожды полюбив, умел быть преданным до гроба.

Взволнованный и умиленный Валерьян Валерьевич благословил к венцу свое Богом посланное, утешное дитя. Суровый полковник с замиранием сердца опустился на колени рядом с избранницей. В дар обручённым Шевцовы преподнесли венчальные иконы и семейную реликвию – старинное издание Библии XVIII века.

Счастье Илоны было безмерным. Правда, ложку дегтя в свадебный мед добавили стачки рабочих: 7 июля пара не сумела добраться до пошивочной мастерской торжественных нарядов на Безбородкинском проспекте^[22].

– Константин Назарович, там, вроде на трамвайных путях вагоны лежат? Опрокинутые. Боязно ехать, – струсила Илона.

– Милейший, выезжай из квартала! Живо в объезд, – не отвечая невесте, скомандовал извозчику Панин.

Вместе с красными флагами над баррикадами топырился, провисая мешком, одинокий транспарант «Товарищи бакинцы, мы с вами!». В конце улицы показалась конная полиция. Булыжник, пронесшись кометой и просвистев над экипажем, грохнул по стене и отскочил рикошетом.

– Стрелою мчи, – прикрывая собой Илону, загремел полковник.

– Бог весть что такое, – гневался он, выпрямляясь во весь рост, оказавшись на безопасном расстоянии от бунтовщиков.

– А вы, барин, не слыхали? 4 июля на Путиловском полиция рабочих расстреляла, вот и стачки, – вмешался извозчик.

– Дело знай – на дорогу гляди, – одернул его Константин Назарович.

Впрочем, к окончанию Петровского поста волнения почти иссякли: владельцы заводов поувольняли смутьянов и освободили от них заводские общежития.

А свадьба и вовсе заставила молодых забыть обо всем на свете, кроме собственного счастья.

Патриотические флюиды плотно насыщали воздух; гражданские краснобаи на высоких постах и записные штабные генералы готовы были биться с Германией и Австрией до последней капли крови последнего новобранца. Общество сплотилось в невероятном подъеме, недавние революционные брожения отступили в небытие. Вчерашние смутьяны – студенты и поэты – записывались ополченцами.