Книга Царствуй во мне, страница 53 – Наталья Ратобор

– Капитан Шевцов, задержитесь, – нетерпеливо бросил полковник Панин в спину выходящего с заседания штаба Валерия Валерьяновича.

– Слушаю, ваше высокоблагородие, – Шевцов застыл, обернувшись.

– Господин капитан, нижесказанное напрямую относится к чести нашего подразделения, оттого попрошу отнестись к обсуждаемому предмету крайне серьезно.

– Так точно.

– Правда ли, что вы содержите в вашем доме в Петербурге бывшую бродячую цыганку? Послушайте: мне нет дела до ваших вкусов и пристрастий, но ее пребывание в вашем доме компрометирует часть.

Лицо Шевцова вспыхнуло.

– Константин Назарович, не будь вы старшим по званию и давнишним боевым товарищем, я потребовал бы удовлетворения.

Полковник, тяжко вздохнув, потер наморщенный лоб. Он многое повидал на своем веку, поэтому был мудр и проницателен.

– Неужели все так серьезно, Шевцов? Вы женаты, но жена давно оставила вас, больше пяти лет назад, не так ли? Потребуйте развода через Синод – и вступайте в новый брак. Но оставить сей сюжет без последствий я не могу.

– Никак нет, господин полковник. Вы неверно истолковали: я не состою с означенной молодой особой в амурных отношениях. Она… в некотором роде удочерена моим отцом. Стало быть, названная сестра.

– В самом деле? Любопытный расклад. Однако она привлекательна, не так ли? И поет в опере?

– Не думал, что вы настолько информированы.

– Ваши обстоятельства встревожили меня, Валерий Валерьянович. Я был вынужден провести некоторое расследование. Так что, правду ли говорят, что молодица столь хороша?

– Позвольте поправить: барышня. Вот фотографический снимок. Судите сами.

Господин полковник принял фотокарточку и ощутил форменное удушье. Нежнейший взор девушки проник в самую глубину одинокой полковничьей души. Откашлявшись, он с сожалением вернул карточку Шевцову. Лучше б он ее и не видел.

* * *

Потирая застывшие ладони, молодой купчик 2-ой гильдии боязливо поджидал у дверей театра измученную Лию Валерьяновну.

Усталая артистка не слишком благоволила кавалеру: царственно позволив вручить ей укутанный букет оранжерейных розанов, она подозвала собственный экипаж и тут же исчезла.

Проезжая по мощеной булыжниками мостовой, молодая дама в задумчивости созерцала проплывающие мимо понурые питерские улицы.

Вернувшись в свою квартиру на Невском, она подозвала прислугу:

– Писем не было от Валерия Валерьяновича?

Ответ оказался неутешительным. Вот уже три месяца от него нет писем. Забыл? Ранен? Убит?

Лия Валерьяновна содрогнулась. Нет, нельзя так думать: тьфу-тьфу-тьфу. И еще – сохрани, Боже. Неясным образом в девушке уживалось церковное благочестие наравне с «православным язычеством». Где ты, Шевцов? Объявись.

Наступал последний предвоенный 1913-ый год.

Жандарм метался от грузчика к грузчику, требуя объяснить, куда исчез агитатор – должно, укрыли, шельмы! Портовые рабочие разве что не смеялись ему в лицо. Здесь, на причалах, была их территория – территория потных, смердящих, дрянно одетых, матерящихся злых мужиков. Старший бородач, сминая рукавицы, слегка стукнул по днищу одной из многочисленных бочек: сиди, мол, пока. Едва жандарм покинул отделение порта, рабочие выпустили революционера.