Онлайн книга «Царствуй во мне»
|
И тут приключилось непредвиденное. По России вновь прокатилась смута. Забастовало сразу 300 000 рабочих – и каждый день протесты ширились. Поводом стала трагедия на Ленских приисках. * * * По закованному холодом городу зашныряли подстрекатели бунта – и откуда они здесь только взялись, на окраине обитаемого мира? Пропаганда пала на благодатную почву. Рабочим было на что роптать. Зиме конца-краю не видно. Люди мерли как мухи, от истощения, простуды, туберкулеза и цинги. И вдруг по баракам разнеслось: в пищевой лавке по талонам выдают протухшую конину, да еще под видом говядины! Это стало последней каплей, переполнившей чашу людского терпения. 29 февраля 1912-го рабочие забастовали – сперва на том прииске, где надрывался на тяжелой работе Василий Николаевич, потом и на остальных. Сам Василий Николаевич ходил из барака в барак, собирая подписи под петицией Центрального Стачечного комитета: «1. Улучшить жилищные условия рабочих (холостым – одна комната на двоих, семейным – одна комната). 2. Улучшить качество продуктов питания. 3. Увеличить жалование на 30 %. 4. Запретить увольнения в зимнее время. Уволенным в летнее время должен выдаваться бесплатный проездной билет до Жигалово. 5. Установить 8-часовой рабочий день. В предпраздничные дни 7-часовой. В воскресные дни и двунадесятые праздники выходить на работу только по желанию работников, работать в эти дни не более 6 часов, заканчивать работу не позднее 1 часу дня и учитывать работу в эти дни за полтора дня. 6. Отменить штрафы. 7. Не принуждать женщин к труду. 8. К рабочим обращаться не на «ты», а на «вы». 9. Уволить 25 служащих администрации приисков по списку рабочих». Сожитель по комнате, хворый одесский босяк Роман Висляков, надоумил Чернышова: – Василь Николаич, а весь суп намешали люди Лены Голфис[21]. Помнишь, сентябрем наскочили на «Лензоту», хотели прииски захватить? Не вышло, так теперь народ мутят, чтоб зотовские акции обрушить. А мы и слушаем их, будто малолетки-несмышленыши. – Они намешали – а мы расхлебаем, с прибытком для себя. Дело будет, вот увидишь. Все приисковики поклон за ходатайство отдадут. 3 марта большинством голосов петицию приняли. 6 марта администрация сообщила, что готова ее рассмотреть, но работы должны быть немедленно возобновлены – в противном случае всех ждут увольнения. Настрадавшиеся рабочие не верили обещаниям и были непреклонны. Владельцы прииска и местная жандармерия перепугались. Ночью 4 апреля ротмистр Трещенков распорядился об арестах, что и было незамедлительно исполнено. Но рабочие прииска своих не бросали. * * * – Спокойно, не напирай. Организованней – и давайте без гвалта. – Макарий Климентьич, топчешь ноги, как медведь, нельзя ли побережней. – Прокопий, выйди прочь из колонны! Пьяных не берем. – Я токмо выпивши! – И где назюзюкался, ухарь? Ведь мы винные лавки позакрывали от греха подальше. – Дуня, не вяжись с мужиками, женщины тут не к месту. – Я с мужем! – Да пусть идет, жалко нам что ли. Дунь, вставай сюда! Ворсистою гусеницей трехтысячная колонна манифестантов поползла к Надеждинскому прииску. Золотодобытчики несли письменное ходатайство об освобождении тех представителей Стачечного Комитета, что подавали экономическую петицию об улучшении условий труда и были арестованы. – А ну как нас всех поувольняют? Куда потом податься? |