Онлайн книга «Царствуй во мне»
|
Не найдя в себе сил поверить прочитанному, углубившись в газету, Валерий Валерьянович топтался на углу, ожесточенно растирая себе ухо, – точно оно принадлежало Ллойд Джорджу: «Русский ковчег не годился для плавания. Этот транспорт был построен из гнилого дерева, а экипаж был никуда не годен. Капитан ковчега способен был управлять увеселительной яхтой в тихую погоду, а штурмана избрала жена капитана, находившаяся в капитанской рубке. Руль захватила беспорядочная толпа советников, набранных из Думы, советов солдатских, матросских и рабочих депутатов, политических организаций всех видов и направлений, которые растрачивали большую часть времени и сил на споры о том, куда направить ковчег, пока в конце концов ковчег не был захвачен людьми, которые хорошо знали, куда его вести». Валерий Валерьянович негодовал: будто не британские шпионы годами участвовали в подготовке взрыва фрегата Российской Империи? Отзыв Ллойд Джорджа словно имел целью отвлечь внимание читателя от реальной роли британских «союзников» в крушении великой державы. Шевцов не заметил, как бдительный пацан, продавец газет, недружелюбно зыркнув, отлучился на противоположную сторону – к патрулю безобразно пьяных солдат с красными нарукавными повязками. Те, пошатываясь, двинулись к Шевцову: – Эй, офицеришка! Пригнись-ка, как деды наши гнулись! Навалились разом – опрокинули. Уже лежащего, безнаказанные, увлеченно пинали ножищами в кованых сапогах. И враз припустили, вспугнутые выстрелами: то был Томшин, выскочивший из дому на крики распоясавшихся наглецов. Провел Шевцова к себе – умыться и прийти в себя. И до этого разделяя взгляды друг друга, теперь они сдружились еще крепче. * * * Обходными путями притащилось письмо от Дружного: «Такие дела, дорогой мой Шевцов, что не бывало отродясь. В армии – хаос и смута. Солдаты повредились разумом, избирают себе командиров из серейших своих представителей. А нас взашей гонят из армии. Дезертирство поголовное. Кто остался – митингуют день и ночь. Создали себе какие-то комитеты и всем диктуют: когда есть, когда спать, куда роту направить, как и кому распределять оружие. Дисциплины нет и в помине; втыкают винтовки в землю и братаются с противником. Приговорили к расстрелу полковника Гузеева – и ведь исполнили. Конец Российской Армии, Шевцов. Некому обороняться от немцев». * * * – Вот что, Дегтярев, отчего это моя газета в твоих руках очутилась? – А вы не слыхали, господин капитан? Частную собственность товарищ Ленин скоро вовсе отменит. – Для начала неплохо бы вспомнить про «ваше благородие». Во-вторых, изволь передать выпуск. И потом – с какой стати я должен знать, что за жох этот Ленин и какой он бред излагает. Где вы все этого набрались – в вашей большевистской ячейке? Или он еще пуще – анархист во плоти? – А я бы на вашем очень даже поинтересовался. А то этот «жох во плоти» к ногтю вашего брата дворянина скоренько не прижал бы! И «благородиев» после отмены самодержавия – забудьте, – ерепенился рядовой, впрочем, неохотно передавая Дружному газету, датированную 27 марта 1917-го года, очутившуюся на передовой Юго-Западного фронта с недельным запозданием: почта действовала с перебоями. Капитан Дружной, читая новости, невольно подскочил, привлекая внимание своего оппонента. |