Онлайн книга «Царствуй во мне»
|
* * * 20 апреля 1917-го Мариинский дворец, где помещалась резиденция Временного правительства, был окружен тремя пехотными полками и Балтийским флотским экипажем. Гомон и свист солдат перекрывали шум на прилегающих улицах: – Долой Милюкова! – Гнать Милюкова в шею! В растуды его. – Долой войну! Пусть сам на фронте дохнет! – Зачем нам Дарданеллы с Босфором – в соху их не впряжешь! – Выдать нам сочинителя Антантова письма – не то долой и всё Временное! – Время Временного истекло! Всю власть Советам! – Свергли царя – свергнем и буржуев! Вжавши голову в воротник по ушные мочки, съеживались в зале министры. Им было страшно до урчания в животе и расслабления кишечника. Еще через два дня, наблюдая уличные столкновения спровоцированной большевиками стотысячной рабоче-солдатской демонстрации со сторонниками кадетов, министры опубликовали обвинение большевиков в разжигании гражданской войны. Но, испуганные накалом страстей, они все-таки удалили из правительства неугодных толпе Милюкова с Гучковым. Так большая политика стихийно вершилась на улицах и площадях, руководимых профессиональными революционерами. Большевики, впрочем, скоро открестились от участия в массовых беспорядках, убеждая всех, что они только желали произвести «мирную разведку сил неприятеля». Пользуясь уступками кабинета министров, социалисты – представители эсеровских кругов из Петроградского Совета вошли во Временное правительство, формируя неизбежно приближающую печальный финал компанию лебедя, рака и щуки. Глава 14 Весточка Мария Чернышова, ныне супруга господина Томшина, была безмерно собой довольна: ей пришло на ум положить в походный рюкзак Захара Анатольевича серебряный портсигар ее отца, предварительно набив памятный подарок папиросами любимой марки супруга. В дверь парадного входа требовательно постучали – характерная примета появления их друга Шевцова. Маша поспешила навстречу. – Прибыл попрощаться: убываю на фронт – приняли калеку по недостатку состава. А что Захар? – Уезжает завтра – вот как раз вещи штопаю, в наше время тяжело приобрести новое… – Куда? – Ой, я точно… Куда-то в Румынию. А вы? – Мне на Юго-Западный. Жаль, что не застал. – Берегите себя. Позвольте, я вас обниму. – Вот что, Мария Николаевна… Если в мое отсутствие вдруг объявится ваша сестра, передайте ей, пожалуйста, письмо… – Валерий Валерьянович мучительно замялся, – вы не подумайте худого… Знаете, мы почти год состояли во фронтовой переписке… Я очень привык… Мне было бы немыслимо жаль окончательно разминуться с Варварой Николаевной. Мария Томшина почти весело глянула на него. Она мысленно представляла, как Захар по дороге обнаружит спрятанный в рюкзак подарочек, но Шевцову показалось, что она усмехается. – Конечно, вы можете полагать, что мой интерес к вашей сестре неуместен… Мы ведь из разных поколений. Мария Николаевна почти с изумлением глянула на него: – Помилуйте, зачем вы… У нас ведь давнее знакомство, и мы так много вам обязаны! Вы, безусловно, имеете право интересоваться судьбой своей подопечной. И наверняка с ней все отлично: всегда была такая débrouillarde, как говорит Захар. Она приняла письмо – и тут же позабыла о нем, поглощенная мыслями о муже. Выходя, Шевцов злился на себя, что слукавил. Но, с другой стороны, что именно он мог объяснить Вариной сестре? Мучительное беспокойство о девушке, болезненную тягу, нездоровые грезы? Что их, если рассудить здраво, с Варварой связывает? Ее полудетское увлечение и его внезапная, как приступ аппендицита, сумасшедшая любовь? Пожалуй, вовремя ему в путь. Перемелется – мука будет. Лишь бы с Варей все было благополучно. |