Книга Бандит Ноубл Солт, страница 128 – Эми Хармон

– Ты была сиротой. Джейн Бут.

– Да. Я была Джейн Бут, маленькой девочкой с большим талантом. Я была очень рада, что могу петь, и все же не об этом я мечтала.

– И когда я родился, ты была очень счастлива, – со вздохом проговорил он таким тоном, словно прожил на свете куда больше, чем десять лет.

Она и прежде рассказывала ему эту историю, рассказывала так часто, что он уже давно заучил свои реплики, но сегодня он произносил их механически, как будто больше не верил этим словам.

– Да. Была. Я смотрела в твое чудесное личико, казавшееся мне самым прекрасным во всем мире, и так сильно любила тебя. В день, когда ты родился, я получила то, о чем мечтала. У меня появилась семья. Я и ты.

– И Оливер, – прибавил он, бросая первый камень, напоминая ей о том, во что она его приучила верить.

– Нет. Оливер не был твоим отцом. Я его не любила. Но он дал нам дом. И за это я ему благодарна.

– Вы тоже дали Оливеру дом, Джейн, – спокойно возразил Ноубл, ее верный защитник, но Огастес очертя голову кинулся вперед.

– Мой отец – граф Уэртогский! – с упреком выкрикнул он.

– Да. Лорд Эшли – твой отец.

– Ты и его тоже не любила.

– Нет, – выдавила она. – Я совершенно точно не любила его, а он не любил меня. Он взял у меня то, что я не хотела ему отдавать.

Огастес взглянул ей в лицо. Он был еще слишком мал, чтобы все понять до конца, но достаточно умен, чтобы понять, что следовало. Гнев, стискивавший ему грудь, вмиг улетучился, и он со вздохом уткнулся лбом ей в плечо. Ноубл резко вскочил, словно не мог больше этого вынести, но тут же снова сел, не желая оставить ее одну. Стараясь отвлечься, он вытащил из кармана свою книжицу со стихами.

– Мне жаль, мама. Мне ужасно жаль, – прошептал Огастес.

– А мне не жаль, – тут же ответила она. – Я злюсь. Но мне не жаль.

– Но почему? Ведь он тебя обидел.

– Жизнь бывает на удивление иронична, мой дорогой. Мне не жаль, потому что у меня есть ты.

– Но почему ты мне раньше не рассказала?

– Думаю, ты достаточно умен и сам ответишь на этот вопрос. Я вообще никогда не собиралась тебе об этом рассказывать. Это лишь причинило бы тебе боль.

Все сидевшие за кухонным столом понурили головы. Повисла такая тишина, что слышно было, как Эмма во дворе бранит своих куриц.

Огастес, стараясь не разрыдаться, дышал резко и часто.

– Я научусь стрелять… как Дикая банда. А потом… я отыщу его и убью, – поклялся он.

– Нет, Огастес. Не убьешь. Прошлого это все равно не изменит, – возразила она, ероша ему волосы.

– Это-то да… Зато будущее изменит, – пробурчал Сандэнс.

– Если ты убьешь его, он выиграет, – спокойно проговорил Ноубл, глядя на Огастеса. – А твоя жизнь на этом закончится. Никогда не говори об убийстве так, словно это и правда приемлемый вариант. Потому что это не вариант. Не для Огастеса Туссейнта.

– Меня ты не убедил, – брякнул Сандэнс.

Ноубл так сильно сжал свой карандаш, что пальцы побелели.

– Я не хочу больше о нем говорить, мама.

– Хорошо.

– Я просто хочу, чтобы у тебя все было нормально, – сказал Огастес, вновь превращаясь в большеглазого маленького мальчонку. Губа у него дрогнула, но он поскорее ее прикусил.

– Мне сейчас лучше, чем когда-либо за всю мою жизнь. Я счастлива. И полна надежд. У меня есть ты, и мы наконец в Америке.

Он улыбнулся ей, словно уже отчасти прощая, и позволил обнять себя еще раз. После этого она распрямилась, и все сидевшие за столом немного расслабились. Огастес придвинул к себе миску жареной картошки и положил себе в тарелку еще порцию.