Книга Бандит Ноубл Солт, страница 145 – Эми Хармон

– До Чикаго полтора дня пути. Еще полдня до Сент-Луиса, а оттуда еще два до Солт-Лейк-Сити. Этот поезд идет быстро и плавно, – прибавил Ноубл, успокаивая маму.

– Иначе и быть не может. Билет в пульмановский дворец стоит столько, сколько простому человеку и за четыре месяца не заработать, – покачал головой Ван.

Без бороды он выглядел странно. Часть лица, которую он в спешке побрил, была бледной, словно полумесяц, усыпанный мелкими порезами. Ему нужен брадобрей получше. Может, в следующий раз ему следует обратиться к Ноублу: у того выбритые щеки и подбородок казались гладкими, словно масло.

Без бороды братья уже не были так сильно похожи, хотя любому по-прежнему было ясно, что они родня. Нижняя губа у Вана оказалась более пухлой, а подбородок – менее квадратным. У Ноубла на подбородке гнездилась ямочка, и Джейн с улыбкой прижала к ней большой палец. А потом, смутившись, отвернулась, словно понимая, что забылась, но Огастес успел это заметить.

Его мама так изменилась. С тех пор как они отплыли из Шербура, не прошло и трех недель, но он едва ее узнавал. Глядя на нее, он вспоминал одну картину. Они с мамой много раз приходили в Лувр ранним утром, еще до того, как залы музея переполнялись посетителями, которые глазели не на экспонаты, а на него. Его мать, прежде походившая на прочную холодную вазу, теперь казалась ему Моной Лизой, чуть размытой, с таинственной улыбкой на губах.

– На что ты там жалуешься, Рип? – буркнул Сандэнс, растянувшийся в мягком кресле. – Ты не платил за билеты. Ты никогда ни за что не платишь.

– Ноубл, вы купили газету? – вдруг спросила Джейн, не сводя глаз с мужчин, которым начищали ботинки.

На стулья чистильщиков забрались двое новых клиентов. Они одновременно развернули свои газеты, так что стал виден крупный заголовок, занимавший почти половину листа:

Убийство в «Плазе»

Раздался свисток, и поезд вздрогнул, заглушив ответ Ноубла. Огастес рассмеялся, Ван улыбнулся. Даже Сандэнс казался довольным.

Путешествие началось.

Ощущение спокойного довольства, которым Бутч наслаждался по пути из Парижа в Нью-Йорк, в этом путешествии напрочь отсутствовало, и, если бы не восхищение, которое он испытывал всякий раз при виде Джейн, четыре дня в поезде в компании Вана и Сандэнса непременно принудили бы его к насилию.

Вагон-ресторан для пассажиров первого класса представлялся Бутчу полным опасностей – у него сосало под ложечкой с тех самых пор, как они сели в поезд, – и потому он велел всем как можно реже покидать прицепной пульмановский вагон. Когда к ним стучался официант, ему открывал Ван – единственный, у кого не было причин скрываться. Остальные прятались в спальне, пока официант не уходил.

Путники были вынуждены все время проводить вместе, и даже такая роскошь, как отдельный вагон, не слишком облегчала их положение. В отличие от «Адриатики», здесь не было палуб, где можно было прогуляться, а монотонность поездки не разнообразили репетиции, и все же Джейн переносила путешествие по железной дороге гораздо лучше, чем по океану, а Огастес развлекал всех разговорами и своим остроумием.

Огастес расположил к себе обоих бандитов, хотя Гарри Лонгбау и не отличался ни открытостью, ни общительностью. Другое дело Ван. Ван был человеком, приятным во всех отношениях, хотя не мог принимать разумные решения и не видел дальше собственного носа. Гас стал называть его дядей Ваном. Бутч, заслышав это, заскрежетал зубами в бессильной ярости, но сам Ван был на седьмом небе.